Алан Бреаз

– Только не говори, что ты опять вздумал работать, Рэй? – Алан устало тер щеки, наблюдая, как император замирает у стола, на котором лежат письма: – Мы три часа слушали это жалкое нытье по поводу рудников в Дрейбе. Еще недавно, пока там не нашли железную руду, они были никому не нужны…

– Я заинтересован в том, чтобы они отошли короне, Алан. Но у графа Керли есть дарственная грамота от моего отца, и это несколько меняет дело. Он собрался продавать мне мое же железо.

– Но ведь это законно.

Реиган вздергивает бровь, глядя на друга так, будто тот сказал глупость.

– Мой отец никогда бы не подарил графу землю богатую рудой. Она могла бы отойти твоему герцогству, тем более оно граничит с графством Керли. Перед продажей отец должен был озаботиться исследованиями. Уверен, дарственная – ничтожна, а этот ублюдок Фауст посмел показать мне ее.

– Гм… – Алан не в первой становился свидетелем холодной злости друга, и даже в какой-то мере мог восхититься ей, потому что она подстегивала в Реигане удивительный талант стратега и ярость хищника. – Полагаешь, они ее подделали? Рэй, они тебя боятся больше всего на свете!

– Отец мертв, многие дома отлучены от двора, лорды в ссылках или убиты. Очень удобная ситуация, чтобы творить махинации, – император садится в кресло, держа письма в руке. – Если им удалось внести ложные сведения в документы, чтобы меня одурачить, я самолично вздерну каждого мужчину из их рода.

– Позволь мне посмотреть все документы, – у Алана немеет где-то под ребрами. – Я выясню этот вопрос, Рэй, и доложу о результатах.

– Почему Керли действовали так смело и были уверены, что я в это поверю и даже не стану проверять?

– Ты бывший генерал армии, они считают всех вояк дегенератами, – нервно смеется Алан, но смолкает под пристальным серьезным взглядом друга. – И тебя не было в столице так долго… Они не рассчитывали, что ты с такой прытью примешься за дела, – да и Алан не рассчитывал.

Иной раз работоспособность и выносливость Реигана его просто изумляли.

В дверь кабинета неожиданно раздается стук, и внутрь проскальзывает жилистая фигура камергера его величества. Он вносит единственное письмо на подносе и молча откланивается. Алан невольно бросает взгляд на печать и опускается в кресло. В горле пересыхает.

– Не прочтешь? – приподнимает он брови.

Реиган, конечно, знает откуда это послание. Из Рьена. На конверте печать графа Эрта. Одна лишь мысль об этом смазливом капитане рождает в душе Алана страшную ревность.

Но императору плевать. Его губы лишь слегка изгибаются в усмешку.

– Уверен, там нет ничего интересного. Еще слишком рано для отчета, а значит моя жена устроила истерику или гневно требует вернуть ее в столицу, – произносит он, вскрывая другие конверты.

– Знаешь, а ведь она не выглядела так, будто собирается обратно, – Алан снова ерзает, никак не понимая, почему ему так неудобно в этом кресле и почему потеют ладони. – Она, вообще, сильно изменилась.

– Мне нет до этого дела.

Уголок губ герцога Бреаза отчего-то дергается, а кулаки сжимаются.

– Но ты собираешься с ней спать…

– А до этого тебе не должно быть дела, Алан, – довольно сухо произносит император, но Алан испытывает обиду, будто его отчитывают ни за что.

– Ты не подумай, это отличное решение. Ваш совместный ребенок лишь укрепит союз Эсмара и Саореля. И, возможно, материнство пойдет Антуанетте на пользу.

Реиган вдруг отрывает взгляд от конвертов и в упор спокойно, без эмоций смотрит на Алана, а у того в душе поднимается страх. Глупо, конечно, бояться друга детства, они знакомы с пеленок, воевали бок о бок, делили женщин… но Алан боится. И уже давно – Реиган стал кем-то непонятным: закрытым, холодным и жестоким. Это тревожило. И это подтверждало то, что нужно быть начеку.

– Я не планирую оставлять ее рядом с собой.

– Нет? – Алан делает вид, что удивлен.

Он прекрасно знает историю с Клеменцией Кастилл, его матерью. Но он, на самом деле, и подумать не мог, что Реиган способен поступить со своим сыном или дочерью так же, как поступил с ним его отец – лишил матери.

– Отправишь в уединение?

– Тебя это заботит?

Этот вопрос снова бьет Алана липким страхом. А хуже – он ничего не может прочесть в глазах друга. Ни-че-го.

– Мы просто болтаем. По-дружески, – сковано улыбается он. – Чего ты ершишься? Делай с ней, что хочешь. Она твоя жена.

А у самого сердце колотится так громко, что Алан снова меняет позу, стараясь это скрыть, будто его шевеления могут заглушить эти проклятые удары.

– Твой брат достаточно самостоятелен, чтобы управлять делами герцогства? – Реиган снова приступает к почте, а Алан забывает, как дышать.

– Что ты имеешь в виду?

– Что мне необходим контроль над армией. У меня не так много верных людей, на которых я могу положиться.

Алан едва справляется с порывом сцепить пальцы на подлокотниках. Он трет шею, а затем покусывает губу.