– Мэтр Финч, – он на время откладывает письмо и смотрит, как лекарь передает Элен ее служанкам и выпроваживает их за порог.

Взгляд фрейлины в этот момент скользит по Реигану, и в нем истерично бьется злость вперемешку с уязвленным самолюбием. Она явно не ожидала, что все закончится именно так. И, кажется, она не согласна.

– Да, ваше величество? – мэтр внимательно глядит на императора.

Без осуждения. Он посвящен в его жизнь, потому что Уилберг был много раз тяжело ранен, и только усилиями Соломона Финча возвращался на этот свет снова и снова, будто был выкован из железа. И Реиган во многом способствовал его карьере и тому, что Финч теперь стоял во главе лекарской школы.

– Как состояние графа Эмсворта? – император указывает ему на соседнее кресло.

– Как раз об этом, – воодушевленно начинает тот. – Я хотел просить вашей аудиенции, ваше величество, потому что никогда не встречал подобной обработки ран. Какой умелец накладывал швы? Я хотел бы узнать его имя, и где он этому научился.

Реиган не подал вида, что удивлен. В голове разом проносятся слова жены о ее увлечении лекарским делом. Когда он впервые это услышал, то посчитал очередной блажью. Его жена не в состоянии позаботиться о себе, стоит ли говорить о раненных? Антуанетта совершенно не приучена к труду, капризна и любит комфорт. Для нее смерти подобно оказаться в таком месте, как Рьен, лишенной всех благ, свиты, денег и развлечений.

Уилберг, на самом деле, рассчитывал, что она будет бросаться на него дикой кошкой, швырять предметы или визжать, когда он приедет за Эмсвортом. Чего он никак не ожидал – ее чудовищной рассудительности и даже доброжелательности. И того, как она научится смотреть – с достоинством, как урожденная Корсо, как принцесса Саореля. Как та, что знает свою силу и цену.

– У вас будет такая возможность, – произносит Реиган, – вы поедете в Рьен, чтобы понаблюдать за ее высочеством и точно убедиться, что она не в положении. Вы доложите мне об этом по истечению месяца.

Мэтр Финч с пониманием склоняет голову.

– Значит лекарь, который помог лорду Эмсворту, находится в Рьене? – удивленно потирает он губы. – Тот, кто помог графу, определенно имеет опыт. Я ведь говорил вам, ваше величество, что война отнимает у нас лучшие умы лекарского дела, а для подготовки у меня слишком мало преподавателей. Каждый ученый для Эсмара на вес золота.

– Я понимаю ваше беспокойство, мэтр, – сухо отвечает Уилберг, – империя, которая постоянно воюет, обеспечивает внешние потребности в ущерб внутренним, но я готов содержать вашу школу, потому что сохранение нации – это моя основная задача.

И снова Финч преклоняет голову в знак признательности.

– Если этот лекарь окажется перспективным, – говорит он, – я приглашу его в столицу. Возможно, он работает на гильдию горняков и набил руку на сложнейших случаях, когда происходят обвалы в шахтах.

– Это невозможно. Дело в том, что именно ее высочество Антуанетта помогла Эмсворту.

И вот случается странное – Финч вскидывает взгляд полный не то, что удивления, а недоверия и шока. Он не верит. Зная принцессу, он не верит совершенно! И Реиган ухмыляется:

– Вы сможете лично в этом убедиться.

А когда Финч уходит, император напряженно смотрит в огонь.

Почему-то он больше не думает о делах.

***

Алан Бреаз

– Боги, это просто потрясающе, – тянет Алан, перекатываясь с мысков на пятки и глазея на смиренно склонивших головы девушек.

Он хочет каждую.

Прелестницы, которые приписаны к свите ее высочества при коронации, должны быть миловидными, но здесь все красавицы, как на подбор. Разумеется, им далеко до самой Антуанетты, которая свела с ума всех мужчин Эсмара, едва появившись в столице, но и эти юные создания неплохи. Они словно жемчужины, обрамляющие алмаз. Сладкие, невинные девушки, родители которых надеются, что герцог Бреаз или его императорское величество Уилберг обратят на их чада пристальное внимание.

Обратят.

Алан уже придирчиво выбирает себе новую любовницу. Главное, чтобы в таком щекотливом вопросе его интересы не пересеклись с интересами императора. Им часто нравятся одни и те же женщины, но Алану всегда приходится уходить в сторону. А ведь именно он с самого начала грезил принцессой Саореля, а Рэй не обращал на нее никакого внимания. И даже, когда к ним прислали посланников от короля с предложением о мире и династическом браке с Антуанеттой, Уилберг воспринял это холодно. Мазанул взглядом по ее портрету и отправил посланников восвояси ни с чем. Он мог взять Саорель, и все этого ждали. Война была почти выиграна, армия наступала, подбираясь к столице. Реиган никогда не был слаб или сострадателен, чтобы остановиться в шаге от триумфальной победы. Но он вдруг выбрал мир. И Алан знал почему. Разумеется, не из-за Анны. Не только из-за Анны. Это было бы слишком мелко для такого, как Реиган. Просто Саорель мог стать частью его империи безо всякого насилия.

А потом уже он увидел принцессу воочию.

И да, Алан знает, что Рэй захотел ее. Будь она не такой красивой, он, быть может, остался безразличен. Но он, на самом деле, возжелал ее до одури. А потом, едва получив, проведя с ней одну единственную ночь, сразу же остыл. И больше он не хотел к ней даже прикасаться.

А другие хотели. Очень.

И Алан хотел.

Еще бы – Антуанетта родилась редкой красавицей. Любой мужчина гордился бы такой женой, выставляя ее напоказ, словно трофей. Она была обучена манерам, образована и спесива, как любая наследница престола. Просто дикая кобылка.