Выбрасываю все это из головы, но на душе так тяжело, что горло перехватывает спазм. Что еще за глупости, Виннер? Ты взрослая женщина, чему удивляешься? Реиган Уилберг провел в Рьене целый месяц, прикованным к постели, а сейчас, вероятно, наверстывает упущенное. Он же не станет ждать моего расположения? Даже думать о таком смешно.

После тюрьмы меня ожидает встреча с мэтром и поездка в университет, в лекарскую школу, и выступление перед другими действующими лекарями Эсмара и слушателями университета. Для леди Астор это приключение кажется невероятным и тягостным, но я пытаюсь сделать все до коронации, которая назначена на завтра, потому что сразу после церемонии Реиган уедет.

Война с Саорелем требует его неустанного присутствия, и я понимаю, что он вымотан. Быть императором – это тяжкий труд, требующий жестких и волевых решений. Начинать войну в зиму – безумие, но Саорель наступал. Я слышала, что был сдан Ауэлл, укрепленный замок, и баронство Гертон. Думаю, Реиган позволил этому случиться, чтобы заманить войска противника глубже в Эсмар, а затем ударить у графства Пэр. Там уже стояло многотысячное подготовленное войско.

Императору были необходимы силы всех своих вассалов. И теперь ему – на удивление! – совершенно не нужна жена. Да-да, ведь война с Саорелем все-равно случилась. Уилберг мог с легким сердцем развестись. И камергер Мале, который оброс связями и стал весомой фигурой при дворе, ему еще нужен. Может, поэтому графиня Фант все еще состояла в моем штате.

Выступление в лекарской школе не прошло гладко. Впрочем, я не стремилась сию секунду противостоять всей системе. Для начала, как истинная принцесса, я просто познакомилась с мэтрами и сделала внушительный взнос университету. Мужчины в науке, как и всякие мизогины, вряд ли восприняли бы всерьез мои слова, поэтому я не спешила шокировать их новыми предложениями, опасаясь, что они низведут их до пустого пшика в воздух. Но от удовольствия рассказать о новом лекарском инструменте и анестезии я, конечно, не удержалась.

«Развитию не должны мешать предрассудки и страхи. Нельзя бояться исследований, которые идут вразрез представлениям о морали и религии. Медицина всегда стоит над взглядами общества. Она объективна и не имеет стыда. Эсмар стоит на пороге войны. Сколько у нас лекарей, умеющих правильно применять эфир и проводить ампутации? Сколько из них понимают важность дезинфекции, стерильности и послеоперационного восстановления? Эсмару нужны специалисты, а не шарлатаны в науке, пускающие раненным кровь или проводящие трепанации против головной боли. Нам необходим корпус сестер милосердия, нужно формализовать институт повитух-акушерок, не рассчитывая лишь на знания, которые они передают друг другу из поколения в поколение. Нужно грамотно подойти к явлению травниц, поэтому что это будущее фармацевтики», – даже эти скромные слова, сказанные мною перед самым отбытием во дворец, заставляют мэтров роптать.

Я возвращаюсь в Вельсвен только вечером, и до поздней ночи, по приказу императора, меня готовят к церемонии: где стоять, что делать, как себя вести – все подчиненно жесткому протоколу. Далеко за полночь меня оставляют в покое, но робкий стук в дверь и записка на подносе заставляет мое сердце с тревогой сжаться.

На конверте императорская печать, а внутри послание, написанное рукой Реигана: «Ночью за тобой явится лорд Лангрин и отведет ко мне».

С того момента, как я застала его с любовницей, подобные послания между нами стали нормой. Именно так я уведомила его о необходимости узнать о смерти его отца и о поездке в университет. И всякий раз читая его ответы, мой организм выдавал стабильную аритмию.

Лорд Лангрин и впрямь стучит в мою дверь около трех часов ночи, когда я уже отчаялась ждать. На сей раз он сопровождает меня до покоев его величества, которые находятся рядом с моими, быстрым шагом в полном молчании. Гвардейцы, стоящие в карауле, впускают меня без лишних вопросов. Я вхожу внутрь, ощущая себя испуганной девчонкой. Меня страшат собственные реакции на встречу с его величеством, они – мои чувства – превращают меня, взрослого человека, в какого-то неврастеника.

Пройдя в спальню, я скидываю капюшон и развязываю плащ. Первым делом бросаю взгляд на постель, будто рассчитывая найти в ней голую Элен. В сердце что-то болезненно колет.

В камине горит огонь, разливая по комнате тепло. Но чувствуется приятный аромат морозной ночи – окно открыто – а еще пахнет белым мускусом и чем-то древесно-земляным, дымным. Я втягиваю этот знакомый запах с наслаждением. А затем натыкаюсь взглядом на Реигана, который сидит за столом. Перед ним стоит блюдо с мясом, жаренными овощами и бокал с вином. Кажется, император едва приехал откуда-то издалека и очень голоден.

И это вызывает странную улыбку на моем лице. Реиган никогда себя не жалел – та черта, которая вынуждает меня против воли им восхищаться.

– Приятного аппетита, ваше величество, – говорю я. – Есть на ночь вредно.

У меня внутри все трепещет от его взгляда, который он бросает в ответ на эту реплику. Я не видела его два дня, но мне кажется, что прошла целая вечность и… я успела соскучиться.

Какие бы силы ни закинули меня сюда, они просто беспощадны.

– Как ваши дела? – спрашиваю я, будто пришла сюда для поддержания светской беседы.

– А твои, Анна?

– О, – я снимаю плащ и кладу на спинку кресла, – я побывала в темнице, а потом в университете.