— Она осталась у Роуэна. — Четыре слова, и они душат воздух. — Он написал мне прошлой ночью, чтобы я не беспокоилась о том, что она не вернется домой.

Наконец, Беван поворачивается ко мне лицом, дразнящая улыбка тронула уголки ее губ. Ее глаза сужаются, когда ее взгляд блуждает по жестким очертаниям моего лица. Я знал, что Сирша была с Роуэном, но слышать это от кого-то другого — неприятно. Скованный яростью, я прикусываю внутреннюю сторону своей щеки.

— В чем дело, Лиам? — Беван ухмыляется, ее слова сочатся сарказмом. — Твое большое эго задето?

Зажав кончик языка между зубами, я прикусываю его, стискивая челюсть. Наконец, когда я сдерживаю свои чувства, я спрашиваю:

— Почему ты так против идеи о Сирше и мне? Ты подталкивала ее к Роуэну с тех пор, как она приехала.

Беван закатывает глаза и кладет руку на бедро.

— Я не против этого… по крайней мере, не совсем.

— Тогда в чем проблема?

— Послушай. — Она опускает плечи с глубоким выдохом. — Синдикат был твоим единственным центром внимания дольше всего. Ты неоднократно заявлял, что сделаешь все, чтобы заслужить место на "стороне для взрослых”, — она поднимает руки в воздух, подчеркивая слова кавычками, — за столом. Но потом в город приезжает давно потерянная наследница, и ты весь в ней. — Она поднимает бровь, называя это ерундой. — Мне нравится Сирша, Лиам. Ей достаточно того, что ее втягивают в наш образ жизни. Прости меня, если я не хочу, чтобы ты использовал ее как пешку в какой бы игре ты ни играл.

Даже если она граничит с правдой, ее слова ранят сильнее, чем следовало бы. Но я не обращаю на это внимания.

— Это не то, что я делаю, Бев.

В ее глазах застывает разочарование, а затем она поворачивается обратно к своему автомобилю и продолжает собирать свои вещи. Наконец, после долгой минуты молчания, она оглядывается через плечо.

— Если ты участвуешь в этом не по правильным причинам, Лиам, оставь девушку в покое и позволь ей самой разобраться, как жить в жизни, о которой она ничего не знает.

Мое горло сжимается, но мне удается выдавить кривой ответ.

— А если это так?

Глаза Беван впились в мои.

— Тогда докажи, что я ошибаюсь.

СИРША

Только что приняв душ и надев чистую одежду, я сижу, обхватив пальцами изящную фарфоровую чашку, горячий напиток согревает мои руки. Наконец, я подношу обжигающе горячий чай к губам. Пар наполняет мой нос, когда я смакую сладкую жидкость, скользящую по моему языку. Я не знаю, что это такое, но для каждого ирландца чашка чая — это решение всех жизненных проблем.

Пока я делаю глоток, Айдон не сводит с меня глаз, наблюдая за мной так, как будто в любую секунду я могу сломаться. Оглушительная тишина пронзает воздух, мы оба ждем, что другой продолжит. Наконец, когда я не могу выносить горестную жалость в его глазах, я ставлю свою чашку на столешницу, провожу языком по нижней губе и тяжело выдыхаю через нос. Моя потребность в ответах гораздо сильнее, чем моя потребность избегать их. Но если я хочу понять жизнь, в которую моя мать неохотно втянула меня, людям, окружающим меня, лучше бы пролить немного света.

— Не пойми меня неправильно, потому что я чертовски рада, что ты появился, но что ты здесь делаешь? — Спрашиваю я, переводя взгляд с Айдона на приподнятую бровь. — И ради всего святого, пожалуйста, не сбивай меня с толку какой-нибудь загадочной ерундой, которую любит нести твой друг. Я выше невинной лжи и извращенных игр разума. Доннак, блядь, чуть не убил меня. Это отвратительное подобие человеческого существа напало на меня дважды за двадцать четыре часа. Я заслуживаю немного правды.

Айдон прислоняется спиной к стойке, его ноги вытянуты перед ним, скрещены в лодыжках, а руки сложены на груди. Если бы не нахмуренные брови или изогнутые уголки губ, я бы почти поверила, что он расслаблен, но я думаю, что все это часть его спокойного поведения.

Он мгновение смотрит на меня, прикусив губу, пока обдумывает, как поступить дальше. Из его ноздрей вырывается раздраженный вздох, подчеркнутый опущенными плечами.

— Роуэн позвонил мне рано утром. Сказал, что ему нужно уладить кое-какие дела после прошлой ночи. Он переживал из-за того, что ты была здесь одна со всем, что произошло.

Поставив локоть на столешницу, я подпираю рукой подбородок, кивая ему, чтобы он продолжал.

— Он спросил, могу ли я заскочить к нему с едой и принести тебе одежду. Когда я подъехал, я услышал выстрел. Я был на полпути вверх по лестнице, когда Доннак врезался в меня.

Мои брови хмурятся. С травмами, которые получил Доннак, Айдон мог бы легко помешать ему вылететь. У меня голова идет кругом, и после всего, что произошло, я подвергаю сомнению каждый свой шаг и стоящий за ним мотив.

Доверие можно только заслужить, оно не дается даром.

Слова, которые моя мама написала на обратной стороне фотографии — те же самые слова, которые Роуэн произнес в шкафу в мой первый день в школе, — проносятся у меня в голове, отдаваясь эхом, как сирена грузового судна.