— Арес, — огрызнулась она. — Ты серьезно хочешь сказать, что построил мою карьеру за меня? Может, ты и давал мне те роли, которые я хотела, но я бы не добилась успеха, если бы не была талантлива. Не отнимай это у меня.

Я смотрю в потолок и тяжело вдыхаю.

— Ты меня не слушаешь, — говорю я, мой голос мягкий. — Я никогда не говорил, что построил твою карьеру, Ханна. Я сказал, что дал тебе роли, которые позволили тебе это сделать. Талантов бесчисленное множество, а возможностей мало. Я буквально вкладывал деньги в целые фильмы только потому, что ты хотела получить конкретную роль. Я никогда не просил тебя ни о чем взамен, но сейчас прошу. Мне нужно, чтобы ты начала ставить в приоритет меня и мою семью.

— Это такая ерунда, Арес. Почему ты просто не можешь быть более понимающим? Почему ты каждый раз говоришь о том, что наши отношения держатся в секрете? Почему ты не можешь понять, что мне нужно хранить свою личную жизнь в тайне?

Почему каждый раз, когда я пытаюсь поговорить с ней о том, как она меня подводит, ситуация переворачивается, и я оказываюсь в роли злодея?

— Хан, я больше не могу так поступать. Давай просто не будем об этом говорить, хорошо? Мне все равно нужно идти, иначе я опоздаю на ужин.

— Хорошо!

Я опускаю глаза, завершая разговор, не понимая, как мы вообще здесь оказались. Когда-то между нами все было так хорошо, когда мы были моложе. Я бы обвинил во всем славу, но Рейвен не изменилась.

У меня поганое настроение, когда я иду через свой дом к главному дому, где живет моя бабушка. Семейный ужин всегда был главным событием моей недели, и Ханна любила его так же сильно. Когда это изменилось? Когда она перестала заботиться о том, чтобы быть членом этой семьи?

Я удивленно замираю, когда вижу Рейвен, сидящую за длинным столом рядом с Сиеррой, а Лекс — по другую сторону от нее. Они шутят и смеются, и глубокое чувство тоски бьет мне прямо в грудь.

В последнее время она игнорирует меня, отвечает коротко, когда я пишу ей. Я не знаю, что с ней происходит, но подозреваю, что ей стыдно за то, как она вела себя, когда напилась. Мне бы хотелось убедить ее, что это не имеет для меня значения, что это ничего не меняет.

Сиерра что-то говорит ей, и она разражается смехом. Трудно объяснить, но вид сидящей там Рейвен вызывает у меня странное чувство ревности. Это… это то, чего я хотел от Ханны. Я хотел, чтобы она была частью этой семьи, чтобы смеялась вместе со своими братьями и сестрами.

— Арес. Присаживайся, — зовет Зейн. Я отрываю взгляд от Рейвен и иду к своему обычному месту между Зейном и Лукой. — Я чертовски голоден, — говорит Зейн, глядя на меня. — Почему ты так долго?

— Наверное, опять спорил с Ханной, — добавляет Лука.

— Мальчики! — кричит бабушка.

Я оглядываюсь на нее. Бабушка, как обычно, сидит во главе стола. Она — клей, который держит нас всех вместе, и я ненавижу, что подвожу ее. С тех пор как пятнадцать лет назад наши родители погибли в авиакатастрофе, она взяла на себя обе их роли. Я знаю, что это дается ей нелегко, но она старается изо всех сил и отдает нам всю себя. Она не требует от меня многого, но я продолжаю ее подводить.

Бабушка улыбается мне, но я вижу разочарование в ее глазах. Я знаю, что она планировала обсудить с Ханной некоторые детали свадьбы сегодня вечером, и не могу придумать ни одного уважительного оправдания ее отсутствию, которое бы я уже не использовала раньше.

— Ты опоздал, дорогой, — говорит бабушка, и я киваю в знак извинения. Мы никогда не начинаем есть, пока не соберемся все вместе, поэтому я заставила их ждать.

— Давайте приступим, — говорю я, показывая, что Ханна действительно не придет, и бабушка поджимает губы, кивая в знак согласия.

Мои братья не колеблются ни секунды, но меня удивляет то, что Лексингтон не подает сначала себе, как он обычно делает. Нет, он наполняет тарелку Рейвен, в то время как Сиерра радостно смотрит на это. Я смотрю на них, мой взгляд перемещается между ними, а в животе поселяется тоскливое чувство. Между ними определенно что-то есть, и мне это ни капельки не нравится.

— Арес, — говорит бабушка, и я заставляю себя отвести взгляд от Лекса и Рейвен. К моему удивлению, бабушка не выглядит сердитой. Наоборот, она выглядит любопытной. — Я так понимаю, Ханна не смогла прийти?

Я киваю, готовая к лекции о ценности семьи и важности наших еженедельных ужинов, но она лишь кивает.

— Неважно. Рейвен здесь.

Я оглядываюсь на Рейвен и киваю. Да, она здесь. За последние пару лет она посещала больше семейных ужинов, чем Ханна. Так вот как Рейвен и Лекс стали так близки? Неужели она здесь ради него, а не ради Сиерры?

— Почему ты сегодня такой тихий? — спрашивает Зейн. — Никаких сплетен о знаменитостях сегодня?

— Да, чувак, — соглашается Лука. — Я живу ради драмы, с которой ты сталкиваешься на работе. Введи нас в курс дела.