Передо мной стояла моя племянница, Мила. В её карих глазах застыло разочарование. Тёмные брови, которые совершенно не сочетались с её светлыми, пшенично-медовыми волосами, взметнулись вверх от шока.

Сердце сжалось.

Не только из-за её взгляда, но и из-за воспоминаний о том, что случилось с оружием в её жизни четырнадцать месяцев назад.

Я шагнул к ней, смягчая голос.

— Что ты тут делаешь, малышка?

Но вместо ответа она резко развернулась и сорвалась с места, мчась к дому, её светлые косы развевались позади, а ковбойские сапожки взметали снежную пыль.

— Чёрт!

Я метнул взгляд на ворон, которые ухмылялись мне своими чёрными клювами, и бросился за ней.

Шестилетний ребёнок не должен бегать так быстро.

Я не успел догнать её, когда она обогнула амбар, пронеслась мимо ресторана Сладкая Ива и с грохотом взлетела на крыльцо дома, в котором я вырос.

Синий сайдинг и белая отделка перекликались с небом над крышей, из труб поднимались клубы дыма. Дом, сияющий и ухоженный сейчас, стоял в этом месте уже почти двести лет.

— Мила, стой! — крикнул я.

Но она проигнорировала меня, распахнула дверь и рванула внутрь.

— Нана! — заорала она. — Ты должна наказать дядю Райдера!

В голосе Милы звучали нотки слёз, от которых у меня сжалось сердце. Мама опустилась на корточки, заключая расстроенную внучку в объятия. В воздухе витала мука, подхваченная солнечными лучами из больших окон над кухонной раковиной, и осыпала их лёгким сияющим облаком.

— Ну что такое, букашка? — спросила мама, нахмурившись.

— Я больше не люблю дядю Райдера! Он злой, злой, злой!

Из её груди вырвался всхлип, ещё сильнее загоняя вину в моё сердце. Мама посмотрела на меня поверх её головы. Я встретил её взгляд — её голубые глаза, точь-в-точь как мои, округлились от беспокойства. Морщинки у уголков губ стали заметнее, когда она нахмурилась.

Я снял чёрную ковбойскую шляпу, провёл рукой по густым каштановым волосам — таким же, как у мамы, только без седины, которая вплелась в её пряди.

— Почему она вообще была у яблонь? — спросил я.

Мы не сводили с Милы глаз с тех пор, как несколько месяцев назад один ублюдок из банды взял её и мою сестру в заложники под дулом пистолета, прострелил Сэди ногу и пытался использовать Милу, чтобы надавить на моего брата.

Мама всё поняла по взгляду, когда её глаза опустились на моё ружьё, ровно в тот момент, когда Мила снова всхлипнула.

— Он убил птицу, Нана! Красивую чёрную птицу!

Я сделал шаг к ним, но Мила тут же отшатнулась, и это было, пожалуй, самым болезненным ударом.

— Я думала, ты просто пугаешь ворон? — спросила мама.

— Такой был план. Но не моя вина, что одна из них полетела прямо под выстрел.

— Ты ужасный, дядя Райдер! Ты убил бедную, бесполезную маленькую птичку!

— Думаю, ты хотела сказать «беспомощную». — поправила мама, и я заметил, как уголки её губ дёрнулись в лёгкой усмешке.

Я присел на корточки, заглядывая Милле в заплаканные глаза.

— Я не хотел её ранить, малышка. Звуковое ружьё, которое обычно отпугивает их, сломалось, и я просто хотел напугать их выстрелом. Это был несчастный случай.

— Правда?

Я провёл рукой по щетине, которая уже почти превращалась в бороду — никак не доходили руки её сбрить.

— Чистая правда.

— Его семья будет по нему скучать. Ты должен перед ними извиниться.

— Ну, знаешь ли, вороны вообще-то не должны были есть мамины яблоки. Это как… твой папа арестовывает кого-то за нарушение закона.

— Но папа не убивает людей!

Я поймал мамин взгляд, и мы оба не стали вспоминать человека, который похитил Милу и был застрелен в овраге перед тем, как умереть в больнице.

— Как ты думаешь, что дядя Райдер должен сделать, чтобы загладить вину? — спросила мама.

Внутренне я застонал.

Зная Милу, она придумает что-то безумное — с радугами, единорогами и, может быть, волшебной пыльцой. Что-то практически невыполнимое.

Она сделала шаг ко мне, её взгляд был всё ещё печальным, но в нём появилась решимость. Она похлопала меня по руке.

— Ты должен устроить ему похороны, чтобы его семья могла с ним попрощаться.

Я поднял глаза на маму и увидел, как в её глазах пляшут искорки смеха.

В этот момент в кухню вошёл мой брат, требуя объяснений. Пока мама рассказывала, что случилось, его голубые глаза сузились от сдержанного веселья, и он тихо засмеялся.