— Садитесь, — сказал Райдер своей семье. — Я подам еду.

И снова что-то внутри меня дрогнуло. Райдер умел заботиться о близких. Я почти не сомневалась, что он пылинки сдувал с Рэйвен, а когда узнал о её беременности, наверняка носил её на руках. В письме она написала, что любила его, и до сих пор любит. Но она всё равно ушла.

Часть меня понимала: если она была связана с семьёй Ловато, а они захотели вернуть её, они бы не остановились ни перед чем. Но другая часть задавалась вопросом: а что, если бы она доверилась семье Хатли? Если бы поверила Райдеру и его брату-шерифу? Возможно, Ловато удалось бы уничтожить ещё тогда, прежде чем они встали на верхушку преступного мира?

Казалось, она выбрала лёгкий путь. Остаться было бы труднее. Труднее довериться. Труднее рискнуть всем.

А что сделала бы я, окажись на её месте? Если бы у меня был кто-то, кто любил меня так, как Райдер любил её… оставила бы я его? Особенно если бы носила его ребёнка?

Одна эта мысль вызывала у меня тошноту. Я отодвинула тарелку, заставляя себя сосредоточиться на людях в комнате, а не на своих мучительных мыслях.

Шон и Рамон выразили семье соболезнования, пока Райдер разливал суп для родителей и Сэди.

— Как всё прошло в похоронном доме? — спросил он у матери.

— Похороны назначены на пятницу, а после устроим вечер памяти в баре, — ответила Ева, потирая лоб.

Адди пошевелилась рядом со мной, и я посмотрела на неё. Утром её лицо сияло, а теперь она будто спряталась в себя.

— Когда приедет Джемма, нам нужно поговорить со всеми четырьмя о завещании и наследстве, — добавила Ева.

Сэди бросила на нее обеспокоенный взгляд, и у меня тут же возникло любопытство — совершенно неуместное, учитывая, что это меня не касалось. Если Райдер тоже что-то заметил, он не подал виду и не стал лезть с расспросами.

Мы доели, я помогла убрать со стола, а затем пятеро из нас, кто с утра работал, направились к выходу.

Стоило нам выйти за дверь, я замерла.

Снег всё так же падал медленными, мягкими волнами, а температура ещё больше опустилась. За те сорок пять минут, что мы провели внутри, он успел покрыть землю белым слоем. Всего несколько сантиметров, но их хватило, чтобы мир стал похож на чёрно-белую фотографию.

Ферма зимой.

Здания, поля, изгороди — всё усыпано снежной пудрой. Мы выдыхали облака пара в холодный воздух.

— Ну, с обшивкой на сегодня всё, — проворчал Райдер.

— Но электричеством ещё можно заняться, — предложил Рамон.

— На улице холоднее, чем у лягушки в проруби.

Шон рассмеялся.

— Не впервой.

Они надели ковбойские шляпы и спустились с крыльца, направляясь к домикам, оставляя за собой тёмные, влажные следы на белом снегу.

Адди наклонилась вперёд, вытянув руку за край крыльца, чтобы поймать снежинки. Сначала они таяли, но потом начали оседать на её маленькой ладошке. Она подняла голову к Райдеру с улыбкой, от которой у меня перехватило дыхание. Она была невероятно красивой девочкой, даже когда становилась серьёзной и задумчивой, но когда её лицо озаряла такая улыбка, это было почти чудо.

— Снег, — тихо сказала она.

— Ты когда-нибудь видела снег? — спросил Райдер.

Она покачала головой.

— Мама не любила холод.

Райдер тихо рассмеялся.

— Да уж, это точно. Она зимой столько слоёв одежды надевала, что была похожа на шар, который можно скатить с холма. Даже спать ложилась в трёх парах носков.

В глазах Адди смешались грусть и любопытство. А я снова почувствовала ту странную ревность, которую испытывала к женщине, которая уже умерла. Потому что Райдер знал, как она выглядела в постели. Потому что она спала с ним. Но в то же время я чувствовала что-то похожее на родство с ней. По крайней мере, у нас было две общие черты — мне тоже не особенно нравился холод, и я, к своему удивлению, всё больше тянулась к мужчине, на котором Рэйвен когда-то была помолвлена.

— Если хочешь, я попрошу у Сэди перчатки для тебя, и мы сможем слепить снеговика, — предложил Райдер.

Адди кивнула, её улыбка стала ещё шире. Он повернулся к двери, но задержался, глядя на меня.

— Тебе тоже другие перчатки нужны?

Мои без пальцев явно не годились для игры в снегу. В детстве Холден буквально подкупал меня, чтобы я вышла на улицу и прошла через эти мучения — мокрые варежки, ледяной ветер. Но сейчас, когда речь шла о том, чтобы поиграть с Райдером и Адди, увидеть, как она впервые соприкасается со снегом… это совсем не казалось пыткой.

Я пожала плечами.

— Почему бы и нет.

Он приподнял бровь на мой не слишком воодушевлённый ответ, но ничего не сказал, просто исчез в доме.

Вернулся он быстрее, чем мне хотелось бы, с маленькими радужными варежками и подходящей шапочкой для Адди, а для меня — с парой фиолетовых перчаток.

— Нам повезло, — сказал он. — Мила оставила их здесь.

Пока я натягивала перчатки, Райдер аккуратно спрятал волосы Адди под шапку и помог ей надеть варежки.

Мы спустились в снег, и Райдер повёл нас за амбар, в противоположную сторону от домиков, к открытому полю, где летом паслись животные. На дальнем конце, среди белых ветвей, ярко выделялись алые ягоды дикой яблони. Я едва удержалась от желания сделать сотню снимков с разных ракурсов. Просто пейзаж, потом — выражение восторга на лице Адди, затем — тёплая улыбка Райдера, который смотрел на свою дочь.