По крайней мере, так мне казалось, пока я не начал читать.

Однажды принц спас дочь демона от гибели, которую ей нес сын демона. Принц не знал, что спас её, но всё же сделал это. Он встретил её, очаровал и забрал к себе, осыпая любовью и богатствами, которых она не заслуживала и которых, безусловно, не заработала.

Но демон, будучи порождением зла, протянул свои чернильные руки и нашёл её, украл у принца и связал с собой своими злодеяниями, используя её любовь к принцу против неё. Попав в ловушку демона, она понимала, что у неё есть лишь один шанс спасти мир, прежде чем демон раздавит её и обратит в прах.

И тогда она создала меч, который, будучи использованным, мог разрушить все защиты демона и уберечь мир от его тёмных угроз. Она ждала подходящего момента, чтобы вытащить его из ножен, предусмотрев запасной план на случай, если не успеет. Если она умрёт, прежде чем сможет воспользоваться мечом, тот, кого она любила всей душой — принц — всё равно мог бы его использовать.

Для этого, чтобы освободить меч и раз и навсегда покончить с демоном, принцу нужно было всего лишь произнести её имя.

Я стиснул челюсти, с трудом переваривая хлынувшую на меня волну сожаления и грусти. Джиа была права: этот текст делал очевидным, что Рэйвен бежала от семьи. От тёмного демона и его сына. Ещё хуже было то, что эта сказка вернула меня назад — туда, где мы с ней лежали, переплетясь, на одеяле в лесной лощине, в тени деревьев, у журчащего ручья.

Эта история была соткана из тех волшебных дней, когда мы прятались от всего мира, а я рассказывал ей истории, придуманные в детстве вместе с братьями и сёстрами. Истории о пиратах, феях и поисках золота. Даже тогда она умела превращать наши грубые детские приключения в сказки, которые я мог почти увидеть, создавая новые версии. Но во всех них Рэйвен играла роль дочери злодея, спасённой прекрасным принцем.

Я думал, что таким образом она намекала на своё тяжёлое детство, но не была готова говорить об этом прямо. Я любил её ещё больше за то, что она пережила всё это. За то, что была рядом, сильная и прекрасная, готовая встречать мир вместе со мной.

Теперь же это знание добавило ещё одну рану к моему и без того израненному сердцу — осознание того, что она не чувствовала себя в безопасности, чтобы рассказать мне правду.

Джиа подняла бровь.

— Это единственный файл, который не зашифрован, Райдер. Она хотела, чтобы ты это увидел. Она оставила тебе ключ.

— Только я не понимаю, что она имеет в виду.

Одновременно с тем я произнес это, как Энрике сказал:

— Я бы на твоём месте не обольщался. Это не доказывает, что она связана с Ловато или что Хатли знает разгадку. Чёрт, может, это просто сказка, которую она написала для своего ребёнка.

— Адди, — поправил я раздражённо. — Её зовут Адди.

Энрике встретился со мной взглядом через стойку. Ни один из нас не отвёл глаз, пока Джиа не коснулась моего плеча, возвращая меня к себе.

— Никто не знал Рэйвен так, как ты, Райдер. Как ты думаешь, это зашифрованное послание? Или просто сказка?

До того, как она ушла, я думал, что знаю её так же хорошо, как себя. Даже с её тайнами. Я думал, её прошлое не имеет значения, потому что я видел, кем она была на самом деле.

Рэйвен, в которую я когда-то верил, хотела бы помогать другим. Она хотела бы спасти мир, если бы могла.

Но когда она ушла, забрав с собой всё, что было нашим, я решил, что был просто обманут.

Теперь, понимая, что она бежала, что боялась за свою жизнь, я видел её иначе. Моё представление о ней снова изменилось, соединяя ту девушку, которую я любил, с реальностью — женщиной, жившей в страхе.

— Скажи её имя, — мягко произнесла Джиа.

Я сглотнул, но первым заговорил не я, а мой брат.

— Может, это просто Рэйвен? Ведь это не её настоящее имя, но то, под которым мы её знали, — предположил Мэддокс.

Джиа фыркнула.

— Вряд ли всё так просто.

Но всё равно набрала на клавиатуре имя «Рэйвен» в поле пароля. Отказ. Попробовала несколько других вариантов — с заглавной буквы и без, разные написания. Всё бесполезно.

Она снова взглянула на меня, в её глазах вновь появилась та осторожность, что я уже заметил.

— У тебя было для неё прозвище?

Я понял, что её осторожность была ради меня. Она не хотела причинять мне боль. Не хотела, чтобы воспоминания о Рэйвен меня ранили.

Джиа заботилась обо мне.

Что это означало? Что я хотел, чтобы это означало?

Особенно когда воспоминания о прозвище Рэйвен отбросили меня назад, туда, где мы были с ней в постели в моей квартирке над конюшней.