Но это когда я дома. А когда меня нет? У меня работа, вечные командировки. Юрка заболел, я просил и Таю, и Софию, и Остапа, позаботиться о ребенке. Они заверяли, что все хорошо с сыном. Вернуться раньше никак не мог. Работа – это тоже рабство. Расплачиваюсь за грехи и далеко не только свои.

Чувствую вину на себе. Я не уберег. Мало оградил. Из-за меня Юрик в больнице.

– Это смеешь говорить мне ты?! – визжит, будто ее режут. – Тот, кто превратил меня в овощ? А я… я… после всего приняла тебя! Потому что любовь, Амир, она все прощает, я тебя простила! Но ты ведь не ценишь! Ты снова и снова добиваешь меня! День за днем! – снова начинает рыдать. – Я запрещаю тебе возвращаться в больницу! Ты слышишь меня! Милка за эти годы профессиональной мошенницей стала, я не позволю тебе совсем мозги запудрить! – берет с тумбочки мобильный телефон, набирает номер, прикладывает его к уху. – Папочка! Папуля! Выручай! Амир угробит моего сыночка, твоего внука! Он и меня обижает! Я боюсь! – воет в телефон с удвоенным усилием.

Милана

– А бить было зачем? – спрашиваю Костика, пока мы едем в машине.

– Не мог иначе. Знаешь, - он задумывается, смотрит перед собой, - Я очень много думал о нем. Тебе не говорил. Но думал. Представлял как его встречу… А когда малой был, представляешь, фантазировал, что он меня найдет, - криво усмехается. – Наивный капец был. – Как раскается в том, что сделал. Попросит прощения. Были моменты, когда я думал, что прощу. Мне хотелось, чтобы увидел, каким я стал. Как учусь хорошо, какие у меня успехи. Реально верил, что ему это может быть интересно. Но шли годы… и я понимал, что он не знает и не хочет знать обо мне. А меня есть ты, дедушка, мне он стал не нужен. Но после твоего рассказа, мне жутко хотелось ему в глаза взглянуть. Увидеть… не знаю… что-то важное для себя… Но кроме злости за то, что поступил так с тобой, я больше ничего не испытал.

Откровения сына болезненные. Он думал про отца, хоть мне старался этого не говорить. Я помню, он порой про него расспрашивал. Но быстро переводил тему.

Я старалась, чтобы сын ни в чем не нуждался. Мы с отцом старались. Но Костик ведь видел, что у его друзей есть отцы, они с ними проводят много времени. И с каждым годом осознавал, что у него вот так не будет.

Сейчас винить Амира, сыпать проклятиями и обвинениями бессмысленно. Он сделал свой выбор. Я сделала свой и ни разу не пожалела. Я безумно люблю сына и готова для него сделать невозможное. Но некоторые вещи не в моей власти.

– Злость не нужна, Костик. Ему сейчас нелегко. Его сын, и твой брат, находится в тяжелом состоянии. У Амира жена инвалид и при этом жуткая истеричка. Он не получил счастья, поступив так с нами. А мы не будем злорадствовать. Я хочу, чтобы его сын поправился, и помогу ему в этом.

– Инвалид? Расскажешь? – Костя заинтересованно поворачивается ко мне.

Я никогда ничего не скрываю, поэтому рассказываю сыну про Таю, про Юру и Горгону.

– Афигеть, - сын присвистывает. – Вот это он себе выбрал женушку! Ты мне про нее раньше рассказывала, но блин, я не думал, что она его жена… А ты знаешь, как она в кресле оказалась?

– Нет, - останавливаюсь на светофоре. – Таю я последний раз видела на выпускном. Потом знаю, она в больницу попала. Наши одноклассники к ней ходили. Она тогда вроде как с одним парнем из параллельного класса встречалась.

– А чего в больницу?

– С ногами у нее точно все в порядке было. Вроде как отравление.

– Перепила? – сын усмехается.

– Понятия не имею. Ее личность меня мало волновала. У меня поступление на носу, встречи с твоим отцом, я была счастлива, что Амир меня оградил от нападок, могла вздохнуть и спокойно думать о будущем. Ну и потом я о ней ничего не слышала. Зачем она мне.

– Ага оградил, а потом же сам предал, - сжимает кулаки.

– Я отпустила прошлое. Оно больше меня не волнует. Меня волнует, чтобы и ты отпустил и перестал разрушать себя злобой.

– Дед не отпустил. Он себя винит, - протягивает задумчиво.

– Знаю, - вздыхаю. – И я тут бессильна. Я уже устала ему повторять, что его вины нет.

Отец винит в нападках на меня себя. Считает, что этим испортил мою юность. Потому, что Фролов начал цепляться ко мне из-за папы.

Они были с ним знакомы со студенческих лет. Вместе учились в институте, вместе подрабатывали на стройке. Папа был старательным и его назначили бригадиром. А Фролов гулял, пил и делал работу спустя рукава. Он много раз подставлял коллектив, портачил, приходя на работу в неадекватном состоянии, папа несколько раз его предупреждал, а потом сказал начальству и Фролова уволили.

После института их пути разошлись. Папа встретил мою маму, у них была ошеломляющая любовь. Они часа не могли друг без друга прожить. Поженились. Мама забеременела. Все было хорошо, пока у нее не начались роды раньше срока. Большая кровопотеря и мамы не стало. И отец ушел в себя, в заботу обо мне. Карьера не складывалась, он метался по разным работам. Но все ему не везло.

Потом через знакомых ему нашли работу в лицее охранником. Папа подсуетился и перевел меня, чтобы я получила хорошее образование. Первый год все было хорошо. А потом на должность директора поставили Фролова. Он появился из ниоткуда и сразу директором.

Конечно, папу он узнал. Сказал, что все осталось в прошлом.

Сказал… а сделал иначе.

Я не говорила папе, как меня донимают в лицее. Не хотела его расстраивать, ведь он так гордился, что выбил мне это место. А папа не говорил мне, как над ним издевался Фролов.

Все выяснилось, когда я уже была беременна Костиком. Тогда мы открыли друг другу души и откровенно поговорили.

Именно в тот момент я решила, что ничего не стану скрывать от сына. От секретов только хуже. Их не должно быть в семье.