Шрифт:
– Я ранен, Тай, я не доживу. Егор тоже, - не нравится мне ход ее мыслей. Еще неизвестно где Юра, что они с ним сделали. Времени мало.
Мужики замерли в растерянности. Их босса завалила дочь, они не понимают, что им делать.
Тая продолжает смотреть по сторонам. Растерянно. Будто теряет связь с реальностью.
Не понимаю, как до нее достучаться.
Про сына говорить бессмысленно, она Юрку никогда не любила, наоборот, ревновала ко мне. Сейчас он может сработать триггером.
– Парни откройте дверь. Вашему боссу нужна помощь. А про вас я договорюсь, - обращаюсь к громилам Фролова.
Они же за свою шкуру переживают. Должны среагировать.
Переглядываются между собой. Смотрят на корчащегося на полу Фролова. Он истекает кровью, стонет, что-то мычит.
Жив падлюка.
В дверь начинают барабанить. Тая поворачивается к мужикам.
– Спрячьте Амира, - говорит им, все еще сжимая окровавленный нож в руке.
– Куда спрятать? – хмурится один из них.
– Надежно. Чтобы его никто не нашел, и мы с ним будем счастливы, - на губах глупейшая улыбка.
И наверное, именно в этот момент, один из прихвостней Фролова принимает правильное решение – быстро идет к двери и открывает ее.
В помещение вваливаются наши люди, полиция.
Егор уже без сознания. Я прошу, чтобы ему в первую очередь помощь оказали.
Едва меня развязывают, поднимаюсь на ноги, идти сложно, но я должен. Юрка – его надо спасти. Евсеев тот же… он дорог Милане, я не имею права разочаровать ее еще раз.
Столько всего надо сделать.
– Амир, ты же ранен. Куда собрался, - останавливает меня один из полицейских.
– Ерунда, - машу рукой, и меня шатает. Едва не падаю, усилием воли держусь за стену.
Не слышу, что происходит вокруг. Все сливается в один сплошной гул.
– Егор… его спасите. А мне… надо к сыну… - слова даются тяжело. Язык едва ворочается.
Но я продолжаю идти. Мне что-то говорят… не слышу. Боль… не чувствую. Есть только цель, я должен успеть…
– Амир, осторожней! Ты что творишь! – доносится сквозь слой бетона.
В глазах кровавые вспышки. А дальше тьма, черная и пугающая.
***
Там очень плохо, ничего не видно, обволакивающий черный туман и тревоги, что подобно цепям связывают все тело. Невозможно пошевелиться, а надо бежать к Юре, Миле, Косте… Хочется крикнуть, а не могу, в рот забивается тьма.
И есть лишь осознание, что в этом мире действительно ценно. За что надо держаться и бороться. И это осознание рассеивает тьму, и я вижу лицо Миланы, озаренное светом, бездонные глаза, которые омывают мои раны.
– С возвращением, Амир, - ее нежный голос проливается лечебным бальзамом на израненную душу.
– Я в раю?
– едва шевелю пересохшими губами.
– Тебе пока туда рано, - едва заметная улыбка касается ее чувственных губ.
Разглядываю ее лицо с жадностью и страхом. А вдруг это видение, и она сейчас исчезнет?
– Я не успел… Юра… Профессор… столько хотел… ничего не успел…
Страх за сына с новой силой сдавливает нутро.
– Юра тебе привет передает. Выздоравливай, - проводит рукой по моему лбу.
– Он… он… где… - слабость наваливается, растерянность, дезориентация.
Не могу понять сплю я, или все на самом деле.
– Он в клинике. Идет на поправку. Я успела. Забрала его, пока вы с Фроловым были.
– Мила! Тебе нельзя было!
– Ага, я бы так и сидела сложа руки, - добродушно фыркает.
Сейчас она другая… мягче, ближе… веки слипаются, а я и с последних сил держу их открытыми. Отвоевываю каждую драгоценную секунду, чтобы любоваться ее образом.
– Отдохни. Потом поговорим, - ее слова укутывают, погружая в сон, в котором больше нет черного тумана.
Глава 68
Милана
– Ангел, папа точно вернется? – Юра смотрит на меня нахмурив бровки.
– Конечно, - глажу ее по жестким и гладким волосам. Малыш задает этот вопрос все четыре дня, после своего спасения. – Он немножко приболел, но скоро будет с тобой. А тебе надо выздоравливать.
– А я не боялся, - задирает головку вверх, еще больше подставляя ее моим пальцам. – Я знал, что у меня есть ангел. А значит, со мной ничего плохого не случится. Горгона больше не может отравить своим взглядом.