– Зато я спешу! – проигнорировав требование горного принца, ответил демону Вейнар и в мгновение ока сократил дистанцию между собой и ним. При этом в обеих его руках возникли огненные клинки. – От тебя слишком смердит, чтобы твоё присутствие можно было долго выносить! – уведомил он его и замахнулся.

– Фи, как невежливо! Фи, какой вы грубиян, Ваше Высочество! Хотите поиграть? Что ж давайте поиграем? Как я и сказал, я никуда не спешу! – насмешливо фыркнул демон. И, прежде чем, Вейнар успел понять, что происходит, обрушил на него быстрые, резкие и непредсказуемые как молнии удары своих парных мечей. И только медленное, но неуклонное отступление и годами отточенные до автоматизма движения позволили приморскому принцу отразить их.

При этом и исчадие ада и избранный истинным пламенем двигались столь стремительно, что человеческий глаз с трудом улавливал их движения. Первый, подобно сотканному из теней и холодного лунного света кошмару скользил по земле, оставляя за собой шлейф черного дыма, в туманной субстанции которого, казалось, копошились зловещие тени. Второй же был воплощением неистовой энергии и безудержной силы. Каждое его движение озарялось вспышками огня, столь интенсивного, что ночь вокруг него превращалась в день. И свет этот был не только физическим, но и духовным, проникающим в самую суть тьмы, которую излучал его противник.

Черные и золотые искры сыпались каждый раз, когда клинки пересекались, рубили, парировали, столь стремительно, что Вейнар с трудом видел сквозь них своего врага. Натиск демона был неослабевающим, настойчивым и… тщательно выверенным. Каждый из его резких, стремительных ударов, встречавшихся с его мечами, отдавались в его плечи.

До сих пор ему удавалось отражать каждый из них, но его это не радовало, поскольку он понимал, что его противник просто играет с ним. В первый раз, когда эта мысль посетила его он пропустил выпад и, едва не лишился, в худшем случае, головы, в лучшем случае, глаза. От потери глаза его спас лишь сильный прогиб в спине, за возможность проделать который, если будет жив, он обязательно поблагодарит своего наставника. Не зря выходит тот уделял гибкости его тела, столько же внимания и времени, сколько и силе, и сноровке.

В следующий раз меч демона высек сноп черных искр вдоль его живота, отскакивая от доспехов, оставляя тонкую черную линию на заговоренной стали. Сила удара была такова, что сумей исчадие ада ударить прямо, его меч прошил бы его броню, как папирус.

Вейнар дважды замечал очевидные дыры в защите, но его наставник научил его не покупаться на подобные подарки. Его противник сознательно оставлял эти дары, дабы заставить его перейти в атаку, которая обязательно стоила бы ему жизни.

– Неплохо! – оценил его способности к фехтованию демон и эти его слова напомнили Вейнару другие его слова, что он никуда не спешит.

А раз он никуда не спешит, значит, он тянет время, мелькнуло у него в мыслях. И он вдруг понял: или сейчас, или никогда. Если он упустит этот шанс, другого не будет. И призвал всю мощь своего истинного пламени. Всю сразу без остатка. Всю до последней искры.

Вейнар вспыхнул, как вспыхивает упавшая в жар пламени щепка. Сразу весь, от макушки до пальцев ног. И объявшее его пламя было неистово-пронзительно-ослепительно-синим. И такой оно было мощи, что жар от него ощущался на расстоянии сотни шагов. И настолько же шагов раскалило и иссушило землю, что ещё мгновение назад была покрыта толстым слоем снега.

Досталось и стоявшим неподалеку горным лордам и их принцу, их опалило даже через выставленные щиты. Дыхнуло в самое лицо и призрачной Фей.

Вот только кричала она не из-за обожжённого лица, а от боли, что разрывало её сердце. Наоборот, сердце её рвалось туда, где полыхало пламя. Плевать она хотела на его жар, ветром понеслась бы, сама бы задушила мерзкую тварь, если бы её не захватило в плен чужое удерживающее на месте заклятие. Будь она цельной, она смогла бы сбросить чужие путы, но часть её естества по-прежнему оставалась с сестрами. А потому единственное, что ей оставалось – это протягивать руки к любимому и, утопая в своих слезах, кричать от отчаяния и бессилия…

Кричал и Вейнар. Да только и её и его крик потонул в вопле исчадия ада.

Ибо как только Вейнар вспыхнул, демон попытался отшатнуться, да только кто ж ему позволил!

Не обращая внимания на наставленные на него мечи, приморский принц, отбросил свои и, обхватив обеими руками истекающий тьмой скелет, крепко прижался к нему… Сам себе насадив при этом на упомянутые выше клинки.

И столь велика была сила его воли, что руки его агонизирующего от смертельных ран тела не ослабли, они крепко вцепились в того, кого не должно было быть на земле, кому не место было среди людей. И не отпустили до тех пор, пока тварь, вопящая сквозь треск огня и его собственный крик боли, не замолкла, испустив последний вздох.

Кажется, кричал кто-то ещё… Истошно. Оглушительно. Надрывно. Отметил Вейнар краем своего затухающего сознания. И крик этот проникал ему в душу, столь же глубоко, как и проникли в его тело клинки исчадия ада.

Фей, дошло до его умирающего сознания. Это кричит Фей.

– Прости, – прошептал он. – Прости, любимая, что причинил тебе боль. И больше ничего не смог сказать. Ибо сознание, решив, что с него уже более чем достаточно, окончательно его покинуло. И бессознательный он рухнул на остекленевшую от жара пламени землю. Но вот руки… руки так и не расцепил, продолжая даже перешагнув порог смерти сжимать в своих огненных объятиях исчадия ада.