«Он почувствовал боль, – промелькнула у него в мыслях. – Возможно, он уже выздо…»

Но прежде, чем принц успел додумать эту мысль, его противник уже занес меч для нового удара и, если бы не вовремя подоспевший Мальд, на этом бы бой для него и закончился бы.

– Спасибо! – бросил он другу, проследив взглядом за рухнувшей к его ногам голове. Голове того, кто несколько недель назад спас ему жизнь. – Будь ты проклят, Кальвин! – процедил он сквозь зубы и хотел было приняться за остальные конечности заговоренного, но Мальд его остановил.

– Я сделаю это.

Анхельм кивнул и направился в палатку, в которой… никого не оказалось.

– Долбаный, гребаный трус! – выругался он и, резанув кинжалом по своей руке, активировал поисковое заклинание.

Как он и ожидал, далеко Кальвин уйти не успел. Точнее, он и не пытался. Анхельм застал его в соседней палатке за чтением заклинания, закончить читать которое принц, разумеется, ему не дал.

Взмахнул рукой, и впервые за весь вечер прибегнув к своей силе, поднял долбанного, гребанного труса на пару метров над землей и уронил…

– Я Принц Анхельм Аргестион Рокхаммер Тэльфирион, Наследник Великого Пика, Защитник Ледяных Утесов, Повелитель Серебряных Жил и Страж Небесных Высот, – произнес он леденящим кровь спокойным голосом, – и я здесь, чтобы привлечь грязного, мерзкого подонка к ответственности за предательство.

Его обычно высокомерный дядя шокированно смотрел на него с отвисшей челюстью. Подол его длинных одеяний запутался при падении, и он всё никак не мог встать на ноги.

Пока Анхельм говорил, из земли раздался гул, настолько низкий, что заныли зубы, а земля начала дрожать. Сердце принца подпрыгнуло в груди и хотя он понятия не имел, что происходит, ни один мускул не дрогнул на его лице.

Он поднял руку и указал на ошеломленного дядю пальцем.

– Лорд Теодорус Кальвин, за сговор с мерзостью, повлекший смерти сотен моих легионеров, за предательство Короны и меня твоего Лорда я объявляю тебя предателем!

Рот Теодоруса Кальвина дернулся, из него донесся хриплый смех.

– Я не твой подданный, а твоего отца! Только он может объявить меня предателем! У тебя же, мальчик мой, коротки руки!

– Знаю, – холодно кивнул Анхельм. – И потому, предатель, я призываю тебя к ответу! – повысив голос, провозгласил он. – И в присутствии представителей семи благородных семейств, – кивнул он на своих друзей, которые к тому моменту уже разделались со своими противниками, – вызываю тебя на поединок чести! И да устроят пир стервятники на останках проигравшего!

В ответ на это Кальвин вдруг выхватил из-за пояса кинжал и, пока Анхельм выставлял перед собой магический щит, перерезал себе горло. Сразу после чего его кожа без видимых причин вдруг сначала посерела, затем почернела и наконец начала отваливаться струпьями… И не только кожа, но куски тела вместе с мышцами, связками… плоть его дяди, то ли истлевая, то ли сгнивая превращалась в прах прямо у него на глазах! И буквально в считанные секунды вместо цветущего, находящегося в расцвете зрелости и сил мужчины перед ним оказался лишенный плоти скелет, вокруг которого вилась вырвавшаяся на свободу Тьма. Точнее, не вилась, а разливалась смердящими гнилью и тухлыми яйцами, ядовитыми, черными волнами.

Поняв, что это был отнюдь не акт самоубийства, выставив перед собой огненной меч Анхельм ринулся на то, что когда-то было его дядей, но исходящая от этого существа вонь была столь невыносимой, что он инстинктивно отшатнулся и дернул рукой, дабы прикрыть рот и сдержать позыв тошноты. И словно этого было мало, обзор ему застилали катившие из глаз из-за смрада слезы.

К счастью, Анхельм мгновенно сообразил, что нужно просто изменить настройки щита. Благодаря чему в последний момент он всё же успел отразить выпад меча, лезвием которому служила сама Тьма. Сила удара порождения Тьмы была ужасающей, удар пришелся не только по мечу, но волна энергии пробежала также и по его щиту, заставив его пошатнуться. Принц стиснул зубы, чувствуя, как его руки немеют от напряжения. И это был только первый удар!

Он ожидал, что вслед за этим ударом последуют и другие, третий или четвертый из которых станет последним для него, но дядя, по-видимому, решил растянуть удовольствие от своей победы.

– Что-то ты бледненький! Боишься, мальчишка? – обходя его по кругу, тихим, зловещим голосом спросило то, что некогда было Теодорусом Кальвином. Мощь этого существа была столь велика, что при каждым его шаге укрытая снегом земля под его ногами чернела и трескалась, словно отравленная тьмой. Хотя почему словно?

– Нет, всего лишь устал, бессонная ночь, сам понимаешь, – зевнув, ответил Анхельм. – И не поел толком. Но это поправимо, я вроде бы всё ещё поспеваю к завтраку. А после завтрака до обеда можно будет и отдохнуть.

– Земля стонет, – меж тем забеспокоились Дария и Наина, и обратились к младшей: – Фей, ты не могла бы посмотреть?

Фей посмотрела на Келиан. Та на мгновение прислушалась к своим ощущениям, нахмурилась и кивнула. После того, что они с сестрами заставили почувствовать шаманов, воздух, в прямом смысле слова, был переполнен эмоциями страха и отчаяния, тем не менее, она смогла уловить волну отчаяния, исходившую из той стороны лагеря, из которой, по словам Наины и Дарии, доносились стоны земли.