— Шутки шутками, а ты правда выглядишь, как будто мы тебя на кладбище откопали, — вздохнул я. — Это ты так за магический тест переживаешь, или просто голодный?

Дугал пылил по дороге, его черные блестящие ботинки становились серыми. Мне все больше не нравился его вид. Он так вжимал голову в плечи и вздрагивал, когда за нами охотился чемодан с зубами. Я даже оглянулся — чемодана не было.

— Нет, — наконец ответил он. — Просто… мама поссорилась с папой вообще совсем. Глупая история. А мне почему-то теперь кошмары снятся. Я даже к врачу ходил.

— Тогда надо сжечь полынь на перекрестке и пепел положить под подушку, — заявила Ди, уже примериваясь нарвать букет придорожной травы. В ботанике она не сильна — полыни вокруг не было, только колокольчик и донник.

— Еще предложи жабу поцеловать, — вздохнул Дугал. — Я знаешь сколько маминых советов перепробовал еще до врача? У нее есть учитель духовного здоровья. Он сказал, что надо начинать утро с медитации. Это когда сидишь напротив свечки и смотришь в одну точку под очень занудную музыку. Не помогло. Я, пока сижу, все время думаю, что у меня двадцать неотвеченных сообщений, и лучше фильм посмотреть.

— Тогда тебе нужно что-то руками делать, — Флай многозначительно достал из кармана винт. — Когда пытаешься что-то собрать по схеме, нет сил думать о чем-то, кроме нее. Вот я до сих пор не понял откуда эта штука, придется компьютерное кресло обратно разбирать. Хочешь со мной?

Дугал подозрительно покосился на винтик, и по его лицу было заметно, что не хочет. Я почесал затылок, но сразу не придумал, что посоветовать. Мне никогда не снились кошмары, так чтобы страшные. Только хрень всякая. Но я обычно в этих снах быстро злился и все исправлял, а потом просыпался и думал — вот бы в жизни все так легко было. Махнул рукой, и книги сами на полку составились, например. Но так даже папа не делает, а ведь он профессор магического университета. Говорит, что тратить силу на левитацию предметов, которые можно просто поднять — это безответственное лентяйство.

Пока мы шли к Университету, Дугал рассказал, что папа позвонил маме и мама долго кричала в трубку слова, которые сыну нельзя говорить. А потом взяла с полки старинную шкатулку, про которую папа звонил, и как шандарахнет ею об пол. Крышка треснула, во все стороны разлетелись старые цацки, и папа бросил трубку, судя по звуку, в стену. А на следующий день позвонил мамин адвокат и сказал, что папа в больнице без сознания. С тех пор прошла неделя, он все так же. И что теперь делать — непонятно. Даже маминому адвокату.

Цацки эти Дугал на всякий случай взял с собой, насыпал в мешок из под школьной сменной обуви. На обратном пути он хотел принести их папе, вдруг тот проснется, раз так хотел их видеть.

Ди вздохнула:

— Если хочешь, мы все с тобой пойдем туда и будем его будить, пока он не проснется.

Дугал шмыгнул носом и очень тихо сказал «спасибо».

Дальше мы шли молча, только Бобби лаял на воробьев, которые на него плевать хотели. А я пинал перед собой по асфальту камень и пытался представить, как бы я на месте Дугала себя чувствовал. Мне стало страшно, и я перестал думать вообще.

В университете было тихо и торжественно. На острой башне главного здания звонил колокол. Вообще-то время теперь у каждого в телефоне, но это традиция, чтобы даже те, кто забыл телефон, знали, что уже восемь утра. Я прицепил к Бобби поводок, потому что здесь так полагается, и теперь наглый пес пытался меня стреножить. Люблю его, но не эту вот его игру в “завяжи хозяина”.

— Ну что мы его молча, как в последний путь, провожаем? — уже у тяжелых дверей зала для магических испытаний, не выдержала Ди. — Я вот эту хрень уже проходила. Мне сказали, я пока слишком хаотичная. Было вообще не страшно, только голова потом кружилась, и есть хотелось.

— После сна? — вздохнул Дугал, задерживаясь на ступеньках.

Я подтянул Бобби ближе, чтобы можно было почесать его за ушами на счастье. Сам он нашел в кусте половину пирожка и страдал, что поводок короткий. Такое чувство, что этот пес готов есть вообще всегда.

— Ага. Там сначала алхимик такой унылый читает инструкцию — ну или заклинание, у этих не поймешь. И ты должен в конце каждой строки кивнуть, а то начнет повторять, и это будет бесконечная нудятина. Дальше ты пьешь зелье, ложишься, рядом садится преподаватель и берет тебя за руку. А потом он тебе снится, представляешь? Ну, что вы с ним где-то там приключаетесь. Правда, еще ни одному преподу не понравился мой сон, — тут Ди сморщила нос, — но у тебя все получится. Ты должен найти в этом сне ключ и выйти с ним. Вот и все. Ты сможешь.

И Ди положила Дугалу руку на плечо, а Флай на второе. А мне плеча не досталось, поэтому я взял его за руку, а вторую руку облизал Бобби. Дугал чихнул.

— Я знаю, что, когда задают глупые вопросы, хочется что-то вертеть в руках. Держи мой счастливый каштан, — сказал я, достал каштан из кармана и протянул Дугалу. У меня всегда что-то такое есть на счастье.

— Папа говорит, что если на беспокойство положить болт, то оно ослабнет и разбежится, — Флай тоже порылся в карманах. — Держи. Это болт от дивана, который мы разобрали на прошлой неделе. На этом диване три поколения семьи Свон забивали на все тревоги и смотрели телевизор. Он пропитан магией пофигизма.