— Вы заперли дверь за собой, когда вошли?

— Нет, оставил открытой. Он никуда не делся бы. Я не спускал руки с пистолета, к тому же зарешеченная дверь наверху лестницы была заперта.

— Он мог бы силой отнять у вас ключи.

— Этот хиляк?

— Он бы швырнул вам поднос в голову и оказался бы сверху, прежде чем вы поймете, что происходит.

— За такое он бы мигом на тот свет отправился, будьте уверены!

— Ладно, — согласился я. Нечего было обдумывать то, чего Угорь точно не сделал. — Что вы делали дальше?

— Сидел вон там и наблюдал, как он ест. О, он склизкий парень, это точно! Никаких сомнений! Когда он раз приблизился к двери, мне пришлось достать пистолет. Но он сел обратно и все доел.

— А потом?

— Дьявол, я просто подобрал двумя руками поднос, захлопнул за собой дверь камеры и вышел. Эти двери сами запираются, если их задвинуть, в них стоит защелка, ключ нужен только для открытия. У двери на лестнице обычный засов, ее приходится и отпирать, и запирать.

— Понял. Что было дальше?

— Ничего особенного. Я уже рассказал, как арестовал Руди Хенкля.

— Расскажите снова. Опишите, как вы поместили его в камеру.

— Ну, это я и сделал, ничего больше. Мне пришлось почти тащить его вверх по лестнице и просто вывалить на постель. Поэтому я отправил его в первую камеру сразу возле двери, чтобы далеко не волочить.

— И Угорь все еще был тогда в камере 16?

— Конечно! Я не стал включать свет с его стороны, потому что было уже после десяти, и я решил, что он уже спит. Но когда я уложил и крепко запер Руди, то сразу же туда сходил. Я видел его свернувшимся под одеялом.

— Но он не шевелился и не говорил?

— Нет. Говорю же, он спал. В любом случае, я вернулся, погасил свет и запер дверь наверху. И потом весь вечер сидел в кабинете.

— Есть ли выход из камер не через ваш кабинет?

— Нет, док! Пожарники хотели себе задний выход на экстренные случаи, но я сказал им, что здание огнеупорно — оно все кирпичное снаружи. Кроме того, заднюю лестницу пришлось бы всегда держать запертой, что при пожаре не очень-то и поможет.

Я подошел к окошку и попытался подергать прутья решетки. Они все твердо стояли на местах, и даже такой коротышка, как Жорж Рем, не протиснулся бы между ними. Я нагнулся подобрать одеяло с пола.

— Говорите, он спал, укрытый этим?

— Точно так.

Меня осенила мысль.

— Когда вы вернулись его проведать, вы проверяли, заперта ли дверь?

— Конечно, проверял! Все было точно заперто, и он сидел внутри.

— Хорошо. Когда вы поднялись сюда снова?

— Хенкль поднял шум около часа назад. Я его услышал, потому что он у самого входа. Я поднялся, и он мне сказал, что ему кошмар приснился. Но на этот раз, когда я проверил камеру Угря, там было пусто.

— Давайте осмотрим все снаружи, — предложил я.

Камера второго этажа выходила на свалку позади гаража Рассела, но так поздно ночью никого вокруг не оказалось. Я нашел лампу, стоящую на бочке, и зажег ее, осветив жутко затвердевшую землю.

— Еще одна вещь, шериф, — спросил я. — Когда вы заметили, что камера 16 пуста, она была так же заперта?

— Точно была!

— Рем не мог прятаться под кроватью?

— Невозможно. Я сразу зажег весь свет и убедился, что камера пуста, прежде чем стал отпирать. Одеяло было на полу, а он пропал.

Я нагнулся и подобрал что-то с земли прямо под окном камеры Рема.

— Что это у вас? — спросил шериф Ленс.

— Длинный кусок веревки.

— Веревки?

— Если бы Угорь смог уменьшиться и пролезть между прутьями, он бы потом спустился по этой веревке вниз.

— Это безумие!

— У вас есть идеи лучше?

— Нет, — признал шериф Ленс.

— У него была в кармане веревка, когда вы его арестовали?

— Могла быть, — согласился шериф. — Я его только на оружие осматривал, и карманы выворачивать не велел. Я решил, все равно ему здесь всего на ночь оставаться.

— Тогда у него могли быть даже отмычки.

— Нет, нет — все металлическое я бы нашел, когда его осматривал. К тому же это новые двери, к ним нельзя подобрать отмычку.

Я свернул веревку и опустил себе в карман.

— Тогда с чем мы остались? Угорь находился в камере 16 в десять часов вечера, и две запертые двери отделяли его от свободы. Два часа спустя его нет, двери так же заперты, а окно не потревожено. С ним на одном этаже не было никого, кроме Руди Хенкля, и тот спал в своей собственной камере.