Мы же не сказать, чтобы встречались. Он взял меня в оборот, и мы переспали. Да, я не смогу выдать правдиво, что я его не хочу. Это проверить легче лёгкого, чем Амин и воспользуется, с той же лёгкостью.

Космос, приём! Налаживаем связь. Подключаем сверх возможности к противостоянию. Оператор космической связи трещит, собственно искрит, как и мозговой. Ни одна сеть не ловит на, кажущейся по зловещему пустой, подземной парковке.

Машинально достаю из заднего кармана своих джинс телефон, чтобы не шлёпнуться на него задницей и не расколоть экран. Я за него ещё кредит не выплатила и будет обидно вносить платежи за убитый гаджет.

Амину звонят. Мне звонят. Наши телефоны начинают пиликать одновременно. Высветившийся номер не определён, а я их принципиально отклоняю. Тут ещё мама пишет, пока Костров отвлёкся на разговор, спешно прочитываю, и пальцы мигом покрываются льдом, якобы я их водой смочила и выскочила на мороз.

«Доча, у нас беда. Папу обвиняют в недостаче каких-то наркотиков. Он же отродясь копейки лишней не взял, а ему вменяют продажу. Я с ума сойду, если его посадят ни за что».

Это уму непостижимо. Папа у меня врач в ветеринарной лечебнице, они поэтому за город уехали, чтобы открыть собачий питомник. У него там же на дому, пристроен кабинет для приема. Да, папа ночей спокойно не спал, срываясь по первому зову, чаще бесплатно, чем платно.

Какая сволочь сподобилась на него проверку натравить?

Сволочь объявляется незамедлительно, накрывая лавиной немого потрясения. Как Лебедев достал мой номер, не самый тревожный аспект.

«Даю два часа на решение нашего вопроса. Мне претит марать безупречную репутацию хорошего человека, но ты, видимо, плохо меня слушала».

Амин распахивает для меня заднюю дверь. Тормознуто ныряю в салон, бездыханно уставившись в потемневший экран. Лебедев не просто человек слова, он человек дела, но сказать честно, мои извилины скрутились в бараний рог и никак не поймут, что его спровоцировало на активные действия. Мы не виделись с Амином до сегодняшнего дня.

С чего он вдруг решил, что я не прислушалась к зашифрованным угрозам?

Обтираю потные ладошки об коленки, смотря на Амина, как парализованный истукан, но губы-то шевелятся, правда, пока беззвучно. Разминаю их, готовясь без вступлений, исторгнуть из себя горькую ложь.

– Я..я..я..не хочу с тобой встречаться. Я Лекса люблю, с первого курса. Он мне признался, что тоже. Мы, как бы, теперь вместе, а ты …ты классный, но не моё, — сочиняя на ходу, заикаюсь, блокирую в себе чувства, а потому они разрывают меня изнутри.

Я представить не могла, что будет настолько больно. Смотреть на него. Говорить. Врать.

Он наверно с минуту, ощутимую словно вечность, рассекает по мне взглядом, полным неприязни. Вжимаюсь в спинку сиденья, сжав кулаки и глотая слёзы. Моё сердце превращается в перекаченный воздушный шарик и разрывается. Я даже жмурюсь, испытав что-то такое непередаваемо болезненное. Я сама дура, но робкая надежда опускает голову и умирает.

– И почему я не удивлён? – вопрос звучит сипло и риторически.

– Я..прости, что морочила, но..— пищу слабеньким голосочком невнятную ерунду. Кому нужны мои извинения.

– Я в ахуе, Солнце. Скажи, а трахаться кому-то назло – это норм? Я, просто, новенький в вашей секте долбанутых. Принцип, люблю его, но сосу кому-то левому, мне не совсем понятен, — грубо рубит, но я без обид. Амин вправе думать обо мне последние гадости.

У него желваки устрашающе играют на скулах. Ноздри раздуты. И это не портит его идеально красивого лица. Предусмотрительно двигаюсь ближе к двери. Не нравится мне поворот в нашей беседе.

– Я хотела переключиться, а тут ты подвернулся, - закусываю изнутри щеку.

– Говоришь, переключиться, — настораживает вкрадчивостью своего тона.

– Да, забыть его, там..и..что ты делаешь? – визгливо вскрикиваю, оторопевшим взглядом, прослеживая, как он сбрасывает с могучих плеч фирменную футболку с длинным рукавом.

– Пользуюсь вашим принципом. Трахну тебя, тебе назло, а потом поплачешься Лексу, как ты меня не хотела. Текла, стонала и взорвалась фиерическим оргазмом, любя его с первого курса, — походу Кострова клинит от злости.

Он меня пугает. И волнует.

Надо его отрезвить, но как?

На автомате замахиваюсь и бью Амина по лицу. Не имею на это право, но, мать его, срабатывает защитный рефлекс.

С залётами из крайности в крайность, у меня явно перебор, с конкретным заносом.

Залепив Амину пощёчину, недолгим и прямым путём дохожу до точки, что он незаслуженно выхватил по лицу. В шоке от самой себя таращусь на красный отпечаток моей ладони на его щеке.