Кажется, я его раздраконила. И почему-то от этой мысли вдруг стало очень весело. Попала в лапы опасных разбойников, сбежала из их лагеря, встретила в глуши в пещере и разбесила главнокомандующего императорской армией и друга самого Императора, осталась без лошади, тёплой одежды и оружия, и всё это за двое суток. А ещё меня ожидал очень долгий путь домой. Приключений на задницу мне всегда хватает. Ха-ха!

— Плохо, значит, отвечаете за порядок, раз такой беспредел происходит, — не скрывая презрения ответила. — Я езжу между городами и провинциями по небольшим поручениям. Посылки, письма, передачки, весточки, поиск потерявшихся и пропавших. Да, трудно. Да, опасно. Но это моя работа. Не все могут натирать Императору сапожки до блеска и получать за это горы золота, — я скривилась, и вслед прозвучал самый громкий скрежет зубов, какой я только слышала когда-либо.

Больше он ничего не сказал и даже не смотрел в мою сторону, сосредоточившись на содержимом котелка, которого, после моего набега, стало удручающе мало.

Когда мы закончили ужин, было уже довольно темно, огонь пришлось потушить, чтобы не привлекать лишнее внимание возможных гостей леса и врагов. Я поспешно поблагодарила де-Мирта за еду и быстро направилась к тропе, идущей к горе. Стало гораздо холоднее, поёжилась.

Всё же нужно было поскорее добраться домой. А именно в небольшую деревушку, где живёт Сальвия — моя подруга и сводная сестра в одном лице. Иначе я просто замёрзну. До Кархейма дорога гораздо дальше. Интесару хорошо видно, значит шанс добраться есть. Жаль, что лошадь отобрали, пешком идти очень долго по времени.

— Мы едем в Валлон через Кандевуд! И это в другой стороне! По этой тропе придется крюк делать, а погода сейчас не для прогулок. Могу предложить продолжить путь до Кархейма вместе! — крикнул мужчина, выбив меня из размышлений.

Я опешила. Могла ли я ему доверять или нет? Он не давал мне повода для дурных мыслей, но… Ай, всё равно нам в разные стороны. Обернулась и как можно более вежливо ответила:

— Мой путь в Кархейм лежит через другую местность. Прямая дорога мне не подходит. Так что нам в любом случае не по пу… — не успела договорить.

Одновременно с началом моей реплики Хельвдан с напряжённым лицом стремительно направился в мою сторону и резко остановился в пятнадцати сантиметрах. Фразу я не договорила: воздух из лёгких вышибло, тело парализовало, и всё, что я могла сделать — это ошарашено смотреть и судорожно хватать ртом воздух, пока он раздражённо смотрел в мои глаза. Да, я испугалась. Уж больно выражение злое у него стало после моего пренебрежительного отношения. Он, видимо, ожидал более тёплой отдачи и более искренней благодарности. Спустя минуту, его лицо смягчилось, он выдохнул и, сорвав плащ с себя, закутал меня в него как в кокон. На секунду я почувствовала горячее дыхание на своей шее, когда он наклонился застегнуть фибулу. Мурашки пробежали по всему телу. Мужчина выпрямился, несколько секунд изучающе вглядывался, а затем так же резко развернулся и удалился к лысым зарослям какого-то кустарника. Оттуда он вывел вороную лошадь (и как я её раньше не заметила), ловко запрыгнул на неё и свистнул. Вмиг между деревьев на холмах стали появляться всадники в форме императорской армии. Я ошалело обвела взглядом это зрелище и в конце снова посмотрела на Хельвдана. Теперь я была уверена, что это тот самый де-Мирт. Сидя на лошади, он статно возвышался надо мной, и чувствовалась та самая «порода», о которой мечтали все молоденькие девушки. Только не я. Мой вид из ошалевшего сменился угрюмым. Тот самый главнокомандующий императорской армией и друг Императора Калантиэля де-Сурта, Хельвдан де-Мирт собственной персоной, наконец, отвёл свой взгляд, пришпорил лошадь и скрылся. Его отряд сорвался за ним. А я осталась стоять в смятении. Я ведь должна быть благодарна за помощь. Так почему тогда мне так тошно? Потому что я ненавижу власть и презираю порядки империи? Потому что считаю людей, приближённых к Калантиэлю, его лицемерными шавками? Потому что обидно за Эллесан, родных и друзей, что погибли там от рук беорхийцев? Или потому, что невозможно испытать благодарность ко всем, кто причастен к соглашению, в котором Эллесан — мою дорогую и любимую родину — отдали на растерзание грязным выродкам с острова дикарей?

Вдали послышался еле различимый шум, который постепенно нарастал. Нужно было убираться отсюда поскорее! Я тяжело вздохнула, развернулась и убежала прочь.

Чем ближе была гора Интесара, тем холоднее становилось. Даже тёплый плащ де-Мирта не очень-то и спасал от пронизывающего ветра. Хотя без него я бы, наверное, уже давно превратилась в ходячую сосульку.

Устало шаркала ногами по земле, припорошенной снегом, кутаясь в меховой воротник накидки по самый нос. Аромат от него исходил волшебный: хвойный лес после дождя и сладкий сандал, смешанные воедино, с лёгкими терпкими нотками. Вдыхаешь — и на мгновение становится уютнее. Но противный мороз всё равно пробирался под одежду, заставляя дрожать и стучать зубами. Если у Эллесана ещё была осень, пусть и поздняя, то в этой части Мерана уже вовсю царила зима. Снег, хоть и неглубокий, но уже лежал. Огонь разводить стало сложнее. Отсыревшие дрова разгораться упорно не желали, хоть танцы с бубном вокруг пляши, само пламя получалось небольшим и быстро гасло. Так что на поддержание костра уходило сил не меньше, чем на целый день монотонного шагания по холмистому лесу. Каждый ночлег превратился в настоящее испытание. Полноценный приём пищи без возможности охотиться — в мечту. Лук бы мне сейчас очень помог, но гады же отобрали. А ставить ловушки и ждать времени не было. Заметать следы костра и лежанок из хвойных ветвей на белоснежной земле стало практически невозможно. Но я делала всё возможное, чтобы меня не выследили. И, вроде как, успешно. Но с каждым днём я чувствовала себя всё слабее. Неужели я погибну вот так глупо? Смогла сбежать из плена от банды преступников, столько раз лицом к лицу встречала опасность в виде зверей, дралась с невоспитанными пьяными мужланами во всех провинциях Иллеманы, спасалась от разбойников на дорогах, столько путешествовала в разных условиях, а просто дойти до дома не смогу? Не-е-ет! Нельзя сдаваться!

На лошади я бы добралась за несколько дней, а так прошло уже около недели. Тело изрядно истощилось, сломанное ребро беспрерывно ныло и не давало достаточно отдохнуть. И, кажется, я заболела. Кроме холода, стала улавливать озноб, горло запершило, и навалилась дикая усталость с ломотой в костях. Согревали лишь плащ и мысли, что я совсем близко и вот-вот выйду к долгожданным деревянным заборам и домикам. Скорее бы… Скорее…

Мысли заполнили воспоминания:

| Солнечный мягкий свет пробивался сквозь зелёную шторку окна в моей комнате на чердаке. Я открыла глаза и сладко зевнула. В воздухе витал приятный аромат свежих булочек с корицей. Тётя Анна знала, как сделать утро очень даже добрым.

— Мира, золотце! — приятный мелодичный женский голос позвал меня снизу. — Пора завтракать!

— Уже встаю! — крикнула в ответ и плавно сползла с кровати.

Деревянный пол жалобно скрипнул под тяжестью моего подрастающего организма. Быстренько встала и босыми ногами пошлёпала по узкой лесенке вниз на первый этаж. За столом уже все собрались. Тётя Анна спешно накладывала в глиняные тарелки яркую кашу (м-м-м, сегодня тыквенная, обожаю!), сдувая с лица светлый локон, выбившийся из-под платка. Дядя Хатвор задумчиво смотрел в какие-то бумаги, почёсывал вьющиеся каштановые волосы на затылке и забавно шевелил усами, сидя в своём любимом бордовом кресле. Оно единственное никогда не вписывалось в светлый интерьер объединённых гостинной и кухни, которые были оформлены в нежных жёлтых тонах. Как по мне, то газеты, усы и это кресло дядю Хатвора знатно старили, и он больше был похож на старшего брата тёти, чем на её мужа. За столом уже сидела Сальвия. Она перебирала пальчиками свежие голубые, прямо как её глаза, цветы в вазочке и мечтательно напевала нежную мелодию себе под нос.

— Доброе утро, — счастливо пролепетала я и через секунду оказалась в объятиях любимой сводной сестры — родной дочери тёти и дяди.

— И тебе доброе утро, дорогая, — тётя Анна ярко улыбнулась из кухни и стала разливать травяной чай.

Мужчина же только на секунду оторвался от бумаг, приветливо кивнул, улыбнулся и снова погрузился в чтение. После разговора о родителях, когда я случайно узнала, что с ними произошло, он стал более замкнут, хотя по-прежнему относится ко мне с теплом.