Следующие несколько дней прошли одинаково. Подруга приходила каждый день. Они с Альви заботились обо мне. С ней мы, кстати, подружились тоже. Она, наконец, расслабилась и перестала обращаться ко мне на «Вы». Оказалась скромной, милой и очень интересной девушкой. Жизнь в семье высокого положения сделала её начитанной и образованной. Мы смогли найти общий язык в темах о путешествиях и различных культурах провинций нашей дорогой империи. И теперь каждый вечер у нас были девичьи посиделки.

Спустя неделю я уже почти выздоровела и переехала домой. Болело только ребро, но и с ним дела уже обстояли получше. Одежду мою мне вернули, но пришлось её ремонтировать. Сапоги, на удивление, остались целы, но штаны и шерстяная туника были ободраны.

Тётя Анна встретила меня с теплом и очень радостно. В этом доме по-прежнему пахло теми самыми её фирменными булочками. Дядя Хатвор, как оказалось, уехал работать в соседний город. Приезжал домой он довольно редко, особо не разговаривал, оставлял немного денег и скорее уезжал обратно. Тётя об этом говорить не хотела, но мы подозревали, что он там не только ради более высокооплачиваемой работы.

Здесь всё очень изменилось за последние два года, пока я скиталась по миру. Тётя Анна и Сальвия как раз рассказывали мне о новых семьях, переехавших в нашу деревню, когда из приоткрытого окна донеслись истошные женские крики. Мы выбежали из дома, и пред нами предстала картина бегущей из леса женщины и голосящей во всё горло:

— Помогите! Люди добрые! Украли! Забрали! Мальчика моего загребли ироды эти! Помогите!

А дальше её охватила истерика, она упала на землю и разрыдалась.

Кроме нас, повыходили люди и из соседних домов. На их лицах читался испуг. Никто не понимал, что происходит. Мы же побежали к несчастной, я и тётя принялись её поднимать.

— Прошу, успокойтесь! Мы сейчас зайдём в дом, и Вы всё расскажете! Вставайте, — я старалась сделать как можно более заботливый тон, но говорила с нажимом, чтобы меня услышали сквозь истерику.

Мы взяли женщину под руки и повели к нашему дому. Она, к счастью, сопротивляться не стала. Сальвия побежала впереди нас, чтобы открыть дверь и подготовить стул. Дойдя с нашей помощью до кухни, женщина обессиленно плюхнулась на стул и ухватилась руками за голову. Я кивнула тёте Анне в сторону чашек, чтобы она помогла своей дочери сделать успокаивающий отвар, а сама села сбоку и положила ладонь на плечо женщины.

— Расскажите, что произошло? — спросила как можно ласковее.

Она покачала головой, сильнее вжимая пальцы в волосы, и на глаза нахлынула новая волна слёз. Чуть сжала её плечо и серьёзно проговорила:

— Если Вы не возьмёте себя в руки и не объясните, что случилось, мы не сможем Вам помочь. Возможно, на счету каждая секунда. Так что…

Женщина наконец-то подняла на меня взгляд. Испуганный, взволнованный. Карие глаза сделались совсем тёмными, из-за чего русые с густой проседью волосы казались совсем светлыми на их фоне. Бедная женщина! Сколько она пережила, что в таком возрасте, а уже с сединой. И сколько ещё предстоит пережить.

Сальвия и тётя Анна закончили с отваром, на столе появились четыре чашки. Я взяла одну из них и всунула в руки потерпевшей. Она сделала судорожный глоток, едва не подавившись и начала, наконец, говорить:

— Мы гуляли, там, в лесу, — указала пальцем в сторону Меранского леса, примерно там же, где нашли меня Манс и Альвана Гордин. — Я и мой мальчик, сын, совсем маленький. Восемь лет ему всего. Он отбежал к можжевеловым зарослям, а я… а я немного отстала, отвлеклась. Всего на минуту, — её пальцы впились в чашку. — А потом крик. Я побежала и увидела лишь спины. Мужчины, очень большие, одетые в грязный мех, волосы растрёпаны. Я сразу поняла, что они из Беорхии родом. Дикари. Они закинули моего мальчика на лошадь, вскочили верхом и ускакали прочь. Я… — голос женщины сорвался. — Я не смогла… ничего не смогла сделать, — последние слова утонули во всхлипах.

— Маиса… — тётя Анна сжала её руку, и у неё самой навернулись слёзы.

Маиса опустила голову и снова тихонько зарыдала.

Я решительно встала, и стул подо мной чуть не опрокинулся.

— Сальви. У тебя ведь ещё есть лошадь?

Она неуверенно закивала.

— Идём, — отрезала я, и мы пошли к выходу под изумлёнными взглядами тёти Анны и Маисы.

Сальвия повела меня к конюшням. Мы не шли — бежали. Ребро отдавало тупой болью на каждый шаг, но я, сжав зубы, игнорировала. Не до этого сейчас. Нужно было спасать мальчишку.

Как только мы вбежали в помещение, подруга ткнула тонким девичьим пальчиком в светло-серого жеребчика и сказала:

— Помнишь Самайна? Снаряжение висит на деннике. Я сейчас, я быстро, — и куда-то испарилась.

Я же бросилась седлать коня. Моё нервное состояние передалось и ему, и он всё никак не хотел стоять смирно: перебирал ногами по деревянному полу, мотал головой и вертелся на месте.

— Потерпи мальчик, нам просто нужно сделать кое-что важное, — пыталась его успокоить, спешно оглаживая светлую шею между делом.