Калантиэль тем временем стал ко мне спиной, подставляя лицо лучам утреннего солнца, проникавшим в комнату из высокого окна. Яркий свет пробивался сквозь медные локоны мужчины, будто пламя застыло вокруг его головы. Его руки были сомкнуты за спиной, что, вместе с агрессивной эстетикой одеяния, придавало мужчине особенно строгий вид.

— Прости меня за вчера, — как-то глухо произнёс Калантиэль.

Непривычно было видеть его таким. Голос совершенно не был похож на голос обычного властного Императора. Пара мгновений, и он продолжил:

— Я был пьян и, вместе с тем, очень расстроен. Не понимал, что творю. Я очень виноват перед тобой.

Осознание, что известие о смерти Хельвдана и весь вчерашний день — не сон, болезненно ворвалось в голову. Удушающий ком перекрыл доступ к воздуху. Тело забила мелкая дрожь. Глаза налились слезами.

— Эй-эй-эй! — встревоженный Калантиэль в мгновение ока оказался рядом и мягко прижал к себе. — Я не хотел! Мне так жаль.

— Это правда? Он умер? — выдавила сквозь всхлипы.

— Мира… Я бы тоже не хотел, чтобы это было правдой. Но его больше нет с нами, — мужчина отпустил меня и потупил взгляд. — Нам придётся это принять.

— Принять… — повторила бездумно.

Принять. Как? Если я до сих пор не могла даже до конца поверить. Если сердце упрямо продолжало ждать, что вот-вот он появится, обнимет и больше никуда не денется. Принять. Убить в себе веру в любовь, уничтожить последние капли надежды, вырвать и растоптать часть души. Да. Его Величество был прав. Чем выше мы взбираемся, окрылённые любовью, тем смертельнее травмы от падения. Кого любовь сделала счастливым? Сальвию? Нет. Сколько за ней бегало парней, и никто так и не остался. А она наивно ждёт и ждёт, когда к ней явится хоть кто-то, кто не сбежит через неделю искать новую юбку для развлечения. Может, тётя Анна? Я всё ещё помнила её горестный взгляд при упоминании дяди Хатвора. Оставил её, уехал к другой, ничего не сказав. Я? Угу, я, которая умудрилась впервые влюбиться в занятого мужчину, пережила с ним целую гору трудностей, а потом узнала, что он умер. Умер! Знаю ли я хоть одного счастливого любящего человека? На задворках памяти такого не нашлось. Ни одной действительно счастливой пары за время моих путешествий я не встретила. Судьба всем подставляла подножки.

С каждой такой мыслью сердце покрывалось новой коркой льда, пока не обросло совсем, пока не стало холодной глыбой, запечатавшей внутри все горевания. Слёзы на глазах иссохли. Сидеть затворницей и плакать больше не хотелось, но очень хотелось заглушить чувство неопределённости. Я вскочила с кровати, и, как есть, в мятом платье, рванула на выход. Мне жизненно необходимо было поговорить с Парисой. Только её мудрость могла мне сейчас помочь найти нужный путь и понять, что делать дальше. Что будет правильным. Что, наконец, прервёт череду моих неудачных попыток выбраться из тьмы.

— Ты куда? — поднялся вслед за мной Калантиэль.

— Принимать реальность, — отчеканила твёрдо и развернулась к выходу.

— Постой! — остановил Император. — Прежде, чем уйдёшь, я обязан сказать, — он запнулся, неуверенно мазнув взглядом по комнате. — Мирана Фарр, я прошу твоей руки.

— Что? Руки? — застыла в недоумении.

— Де-Мирта больше нет, мы уже ничего не сделаем с этим. Я не буду требовать и ждать твоей любви. Это по-прежнему деловое предложение лишь с той разницей, что в этот раз я могу предложить свои чувства, если они будут тебе угодны. Я не буду торопить тебя, настаивать, принуждать. Лишь покорно буду ждать твоего решения, — он изучающе вглядывался в моё лицо. — Тебе не нужны богатства и роскошь, но при власти у тебя будет возможность отомстить за всех, кто был тебе дорог, вернуть свой дом, изменить мир к лучшему, в конце концов. После Хельвдана, ты — второй человек, которому я готов позволить всё.

— А Вам это зачем, если знаете, что сердцем я всё равно принадлежу другому?

Калантиэль досадливо поморщился.

— Ты — наследница Эллесана. А кроме того, весьма не глупа. Сейчас — самое время укреплять Иллеману, и наш брак — великолепный шанс. Я смогу отдать тебе часть правления, а сам всецело займусь вопросами обороны империи. Мы можем даже почти не видеться, если ты так пожелаешь. Но Иллемане нужна вторая твёрдая рука. Раньше ею был де-Мирт, теперь же предлагаю тебе. Просто подумай об этом. Союзы правителей редко бывают заключены по любви. Наши цели никак не конфликтуют, я бы даже сказал вполне пересекаются и «дружат». И мы можем помочь друг другу их достичь. Холодный расчёт.

— Подумаю, — пообещала и скрылась за дверью.

К своему ужасу поняла, что подобные перспективы больше меня не пугали. Страшно ли мне было стать женой человека, которого я опасалась столько месяцев, который был мне противен? Нет, скорее безразлично. Боялась ли я за своё будущее рядом с ним? Плевать на будущее. Всё, что я могла себе напридумывать и напланировать — всё в один миг могло безвозвратно просыпаться сквозь пальцы. Даже смерть не вызывала никакого трепета или даже малейшего волнения в душе. Видимо, у богов на нас свои планы. Видимо, боги любят забавляться нашими мучениями. Нет никакого Светлого, нет никакого Тёмного. Они оба чернее бездны.

Дверь на кухню была приоткрыта. Париса сидела на лавке спиной ко входу и на мгновение обернулась, услышав тихий скрип половиц.

— Уходи, Мирана. И больше не приходи сюда, будь так любезна, — холодный тон женщины резанул по сердцу. Почти не больно.

— Что случилось? Почему? — я уже догадывалась, но хотелось верить, что Париса хотя бы выслушает меня.

— Да уж, девка. Никогда я ещё так не ошибалась в людях. Думала, тебе хотя бы ума и совести хватит самой понять, — она раздосадовано покачала головой.