– Обязательно.

Абсолютно искренне обещает Гордей, и я очень надеюсь, что он не подведет мою крошку. У него ведь красавица-невеста, влиятельные друзья и обязательно должны быть планы на самый грандиозный праздник в году, которого с нетерпением ждут и взрослые, и дети. А он возится с нами и заглядывает в рот моей дочери.

Он всегда был таким. Защищал слабых. Наказывал задир и гордецов. И ставил на первое место чужие интересы – не свои.

– Конечно, хочу.

Поразмыслив пару секунд, соглашается Соня. А Гордей, покончив с остатками пиццы и половиной мясного рулета, предлагает показать ей игровую.

Вскоре они вдвоем скрываются в недрах его необъятной квартиры. Я же расфокусировано пялюсь в стену и сильнее стискиваю десертную ложку. Кусок шоколадного торта лежит в моей тарелке нетронутым. В чашке остывает заваренный Северским чай.

А мне невероятно стыдно. За то, что свалилась мужчине, не способному бросить девушку в беде, как снег на голову. И эгоистично не рассчитала, как много неудобств доставлю ему.

– Соня нашла занятие минимум на полчаса. Так что теперь мы можем спокойно поговорить. Начинай.

Гордей возвращается в кухню спустя пять минут и садится на диван рядом со мной. Тарабанит длинными, как у пианиста, пальцами по столешнице, а я любуюсь его мужественным профилем.

У Северского квадратный подбородок. Упрямые скулы. Широкий ровный нос, который никому не удавалось сломать в драке. Обветренные губы. И тяжелый пронзительный взгляд, от которого хочется спрятаться. Забиться в дальний угол или нырнуть под кровать, и ни в коем случае не отсвечивать.

Но я не прячусь. Я с шумом набираю в легкие воздух и выталкиваю его со свистом.

– Вадик мне изменил. И я от него ушла.

– …

– Я застала его сегодня в постели с моей лучшей подругой.

– …

– Соня пока не знает, что я хочу подать на развод.

– А я ведь предупреждал, что он не лучшая партия для тебя, Ника.

Жестко чеканит Гордей, а у меня от его бескомпромиссного тона кислотой заливает нутро. Им с братом никогда не нравился Белов, только я была слишком глупа, молода и зла на весь белый свет, чтобы к ним прислушаться.

Слезы обиды на саму себя душат и вырываются на волю буйным потоком. Крупные капли стекают по щекам к шее. Пропитывают влагой футболку.

И самое странное во всем этом не то, что мне постепенно становится легче, а реакция Гордея на мою истерику.

Он придвигает меня к себе. Бережно обнимает. И нашептывает слова утешения, к которым я оказываюсь совсем не готова.

– Ну, тише, тише, девочка. Все обязательно наладится.

Произнесенная уверенным шепотом мантра успокаивает. Мне хочется надеяться, что трудности обязательно отступят, а хмурый небосвод вскоре осветит луч яркого солнца.

В конце концов, если бы не Северский, я бы могла обивать пороги гостиниц, выискивая свободные номера. Или вовсе бы коченела на морозе в ожидании такси, которое в праздничные дни стоит, как крыло самолета.

Но я сижу в тепле, пока моя дочка исследует все прелести игровой комнаты, и уже не так сильно переживаю о том, что будет завтра.

– Спасибо, Гордей. Если бы не ты…

Всхлипываю тонко и прячу лицо у Северского на груди. Порчу его дорогущую безупречную рубашку своими слезами, а он все равно не отстраняется. Осторожно водит ладонями по моим лопаткам, убирает мне за ухо выбившуюся прядь волос, стирает мутные дорожки с моих щек.

Таких, как он, в нашем мире практически больше нет. Рыцарь. Джентльмен. Вымирающий экземпляр. На самом деле, мне очень повезло, что я с ним знакома.

Катаю эти мысли на разный лад и закономерно теряю счет времени. Неохотно выпутываюсь из спасительных объятий и роняю, растирая онемевшие предплечья.

– Я твоя должница.

– Брось, Ника. Я помог тебе не для того, чтобы потом что-то потребовать взамен.

Укоризненно качает головой Гордей, но я уже сбегаю в ванную комнату, потому что похороненные под слоем пепла воспоминания вдруг оживают и внезапно обретают былую четкость. Здесь очень многое дышит нашей бесшабашной юностью и грозит превратить меня в старую версию Вероники.

Ту, которая не состояла в браке и не боготворила мужа. Ту, которая постоянно влипала в неприятности и совершала глупости. Ту, которая верила в любовь и смотрела на мир сквозь розовые очки.

– Оно тебе не нужно, Ника. Ты выросла. Ребячество ни к чему.

Убеждаю себя, снимая одежду, и встаю под прохладные струи. Смываю с тела усталость и невидимую грязь, которая въелась в кожу после общения с Вадимом.

Из кучи пузырьков выбираю Гордеев гель для душа, потому что многочисленные флакончики, принадлежащие Диляре, вызывают отвращение. «Кокос», «ваниль», «шоколад» – это все слишком сладко и приторно. А вот бергамот, мандарин и сандал – идеальное сочетание.