— Что? — Джинджер на всякий случай опустила ложку в миску с похлебкой.

— Поверь, я тоже мало что понимаю, — хмыкнула Фрида — Да и они не больше. Но собрались делать какое-то диковинное зеркало.

— Зеркало?

— Вроде бы, именно это выходит по их рассказам, — Фрида пожала плечами. — В них я разбираюсь еще меньше. Оставим истории мастеру Фламиану, это ведь его любимое занятие: рассказывать.

Джинджер отставила плошку в сторону и выбралась из-под одеяла. Какое-то смутное ощущение не давало ей покоя. Она не могла подобрать ему точное определение, но, пожалуй, это было предчувствие. Юная ведьма поправила измятое платье, кое-как взбила волосы и решительным шагом направилась к двери. Сил, правда, хватило ровно до порога. Мир качнулся перед глазами, и Фрида очень вовремя подставила плечо.

— Тебе стоит отлежаться, сестрица.

— Я в порядке! — упрямо сказала Джинджер и медленно пошла на поиски библиотеки. Имперка поддерживала девушку под локоть.

Библиотеку легко было отыскать по запаху: алхимические смеси, смола, вино и книжная пыль. И через все это пробивалась отвратительный, вызывающий у Джинджер тошноту запах серы. От нее начала кружиться голова. Пожалуй, не стоило юной ведьме приближаться к странной стекловидной субстанции.

— Сядь, по крайней мере! — Фрида толкнула девушку в кресло. — Понаблюдаем за этим передвижным балаганом.

«Передвижной балаган» — было достаточно точным определением. Библиотека — вернее самый большой из ее столов, расположенный в центре — походила на лабораторию сумасшедшего алхимика. Жаровни и горшки вперемешку с графинами, подносы со снадобьями, книги, перья, чернильницы (одна на боку, и темно-синие чернила заливают стол и даже капают на пол), ворох бумаг. И пара тех самых безумных алхимиков, заспоривших из-за единственного клочка пергамена.

— Бирюза!

— Гиацинт!

— Бирюза!

— Да говорю же — гиацинт! Вот: черным по белому! — ГэльСиньяк ткнул в огромную книгу, лежащую на кресле. — «Явился лучник с сияющей стрелой»! Гиацинт! Минерал созвездия лучника!

— О чем это они? — тихо спросила Джинджер.

Фрида пожала плечами.

— Понятия не имею. Но они такие со вчерашнего дня. Меня одно волнует: не заразно ли это?

— К витруму нужно добавить гиацинт! — громче обычного сказал ГэльСиньяк, разгоряченный спором.

— Плевать, — Адмар упал в свободное кресло и устало потер виски. — Все равно у нас нет ни бирюзы, ни гиацинта. Только сапфиры моей матери, но едва ли они тут сгодятся.

Джинджер посмотрела на свои руки. Пальцы дрожали. Она вскочила с кресла и бросилась к мужчинам.

— Все-таки заразно, — вздохнула Фрида.

Поднявшись, она вовремя подхватила споткнувшуюся Джинджер. Адмар усадил девушку в свое кресло и хмуро поинтересовался:

— Почему вы не в постели, Элиза?

— У меня есть гиацинт.

— Что?

Джинджер сняла с пальца свой колдовской перстень.

— Гиацинт. Почти у всех Видящих гиацинты, бирюза или бериллы. Это камни предсказателей. Вам ведь это нужно, верно?

Адмар протянул руку, но перстня коснуться так и не решился.

— Гиацинт нужен, чтобы очистить витрум от всех возможных примесей. Он просто раствориться, а все лишнее уйдет паром, — ГэльСиньяк подпер щеку рукой и задумчиво посмотрел на юную ведьму. — Вы готовы отдать нам ваш перстень? Чтобы от него осталась только голубоватая лужица?

Джинджер откинулась на спинку.

— Что вы вообще пытаетесь сделать?

— Вероятно, зеркало, — усмехнулся ГэльСиньяк.

— Вероятно? — Джинджер и Фрида переглянулись. Определенно, в воздухе витало если и не безумие, то легкое помешательство — точно.

Имперец, сдвинув в сторону бумаги, вытащил странную… штуковину, по другому и не скажешь. Она состояла из кинжала и небольшого, русней в пятнадцать, круглого бронзового щитка. Это в самом деле напоминало зеркало. Джинджер надела перстень на палец и покрутила его. Ведьма без платья, ведьма без кольца. Девушке стало страшно. Чистое самоубийство.

— Это действительно так важно?

— Именно об этом написано в последнем рассказе Ольхи, — сказал ГэльСиньяк и вновь ткнул пальцем в книгу.

— По крайней мере, так считает наш мудрейший алхимик, — фыркнул Адмар.

— Именно так написано у так любимого тобой Ольхи, — упрямо повторил имперец.

— Нет! У Ольхи написано: «Лев улыбнулся, обнажив алмазные клыки, и сказал: Тщеславие среди пороков, пользой своей превосходящих добродетели». Есть тут хоть слово о зеркалах?

Фрида вздохнула и пробормотала: «Вот опять началось!».

— Они всю ночь такие, — пожаловалась она. — Слова не скажи — взрыв. И у каждого своя точка зрения!