– Ну и перед кем выделывается?
– проворчал я.

– А вы как думаете?
– тотчас отозвалась Тень.

Барышня сидела рядом, привалившись спиной к кирпичной стене и слушала эфир, но и здесь держала свободное ушко на макушке.

Алексеева прошла мимо нас, не удостоив даже взгляда, и нам сразу стало не до нее. Нечисть шла за ней буквально по пятам. Мы встретили врага свинцом, потом огнем, а кое-где и до штыков и сабель дело дошло. Драка была серьезная, но мы устояли. Сами же потеряли всего двоих, и это, можно сказать, легко отделались.

Из группы носильщиков нам в помощь прибыл еще десяток штурмовиков. Видимо, полагали, что потребуется выносить минимум пятерых. Впрочем, в любом случае их помощь не была лишней. Все вместе мы добили лезущую к нам на позиции нечисть и, едва образовалась пауза, лейтенант громко крикнул:

– Первая группа, отходим!

От второй группы нам уже дважды сигналили, что они готовы. Мы дружно откатились назад. Только Тринадцатый напоследок еще раз с надеждой окинул взглядом вражьи ряды и, так и не увидев демона, поспешил за остальными. Вторая волна нас прикрывала. Затем мы снова прикрывали их, и всё повторилось, включая гордый выход - или лучше сказать: исход с позиций?
– Алексеевой и высматривающего демонов Тринадцатого. Потом повторилось снова. И снова. И снова.

"Гордость империи" кружила над нами, когда надо, поддерживая огнём из пулеметов, но большей частью наводила корабельную артиллерию на ближние тылы противника. Та лупила не переставая.

Где-то на пятом повторе я снова удивился, что нежить по-прежнему не пыталась отрезать нас от берега и окружить. Теперь-то беречь проторенные тропы для мертвецов уже не было никакого смысла. Тем не менее - факт. Позади нас был уже не только отряд Мотыля. Поднятый нами тарарам заставил многих разведчиков спешно отходить и на тот момент наш тыл прикрывала целая завеса из их отрядов. Все они докладывали, что никто даже не пытался нас обойти.

– Тупые ублюдки, - сказала по этому поводу Тень.

Да, те кто набегали на нас - точно тупые ублюдки. Но тот, кто ими управлял, вряд ли. Ну, разве что тоже был ублюдком. При этом в лоб нечисть давила без всякой пощады, и под ее натиском мы откатились до самого берега.

К тому времени уже совсем стемнело. Ночи тут темные. Не совсем, как говорят, "хоть глаз выколи", но близко к тому. Позиции подсвечивались вспышками выстрелов - особенно огнеметных - и редкими фонарями. "Гордость империи" шарила перед нами лучами прожекторов, выхватывая из темноты всякую нечисть. Исключительно мелкую. Как Тринадцатый ни вглядывался, он не увидел даже намека на демона, хотя неизменно уходил с позиции последним.

Не прям вторая Алексеева - оставив старую позицию, он перебегал очень шустро, первым занимая новую - но в целом получалось что-то вроде. Когда получалось. Один раз бесы в темноте подобрались к нашим позициям и, как только прозвучала команда отходить, заскочили на них. А Тринадцатый опять замешкался.

– Ешкин же кот, - проворчал я.

Надо отдать ему должное, штурмовик не растерялся. Сходу двоих прикладом уложил еще до того, как я в третьего успел выстрелить. Правда, Тринадцатый лупил так, что какая-то часть от винтовки отлетела прочь, а у него, как и у меня, был германский "Маузер". Разбить такую прелесть о башку простого беса? Это же настоящее святотатство! Да к тому же у него, как и у всякого штурмовика, на поясе болталась сабля. Эх, будь я его командиром, не миновать ему после боя хорошей выволочки. А тогда не до того было.

Сняв выстрелом беса - между прочим, с саблей в руках, а винтовку он, в отличие от штурмовика, нашел время за спину забросить - я во всё горло заорал:

– Тринашка! Бегом назад!

По правилам я, как координатор, должен был бы настоятельно рекомендовать рявкнуть на него лейтенанту, однако его я в темноте не разглядел, да и времени на это не было. Как потом выяснилось, лейтенанта на тот момент ранили, и бойцы унесли его в тыл, так что я в любом случае был за старшего. Да и в конце концов, задача координатора как раз и заключалась в том, чтобы оперативности ради влезть без спросу в чужое дело и сделать всё по своему для всеобщего блага.

Тринадцатый маханул еще раз "Маузером" по вражьим черепам, и рванул к нам. Бесы бросились за ним. У них это как у мутантов - безусловный рефлекс. Бежит - догоняй. Мы дали по бесам залп. Осторожно, чтобы Тринадцатого не задеть. Ну, осторожно по меркам штурмовиков. Тринадцатый на бегу пригнулся, так огнеметчик прямо через его голову жахнул. Кстати, спалил сразу двоих. Ну и Тринадцатому прическу малость подправил.

Под верещание бесов мы откатились до позиций второй группы. Штурмовики на ходу одобрительно похлопывали Тринадцатого по плечу, будто бы он только что не расколотил ценное вооружение о головы врагов, а сокрушил их палицей словно древнерусский богатырь.

И только когда мы добрались до нашей крепости на берегу и укрылись за ее стенами, меня вдруг клюнуло. Я ведь тогда крикнул не Тринадцатый. Я крикнул Тринашка! Стало быть, дал парню позывной. Да уж, подобрал имечко! А обратно уже не отмотаешь. Покрестил при свидетелях, да в бою, у штурмовиков это особенно почетно, плюс я сам у них считаюсь за героя. Демоноборец - это вам не абы кто. В общем, быть ему теперь Тринашкой до конца своих дней.

С его жаждой славы, думается мне, конец не за горами, а всё равно неудобно получилось. Ну не умею я имена давать, да еще без подготовки! Что тогда, в Нарве, с пулеметчицами, что теперь. К слову сказать, Факел за их души исправно по вечерам молился, как и обещал. Хотя он за многих молился, поминальный список у него длинный. Ну так к нему-то наверху прислушивались, не то что ко мне.