Шрифт:
«Если ночью мы не вели бой с противником, то сидели вместе на мостике на компасной платформе, на двух пустых ящиках из-под мыла и наблюдали. Я очень благодарен капитану фон Кнорру за свое обучение тактике».
22 марта 1916 года Дёниц получил повышение и стал оберлейтенантом флота, что соответствует чину лейтенанта в британском и американском флотах. Очевидно, он полагал, что это обеспечит ему достаточную финансовую базу для женитьбы; личная служба кайзера должна была дать согласие на этот брак, что соответствовало императорскому благословению. Возможно, его отец оставил ему какие-то сбережения; и уж конечно, Ингеборг принесла с собой в семейный бюджет некое приданое.
Свадьба была назначена на конец мая. За несколько недель до того — 5 мая — Дёниц был награжден Железным крестом 1-го класса за участие в столкновении с русским линкором. Это был новый корабль, «Императрица Мария», спущенный на воду тогда, когда немецкий крейсер находился в доках. Появление линкора нарушило равновесие сил в Черном море, так как он был почти столь же быстрым, как и «Бреслау», и имел чрезвычайно мощное вооружение.
Дёниц описал сражение в своей книге 1917 года в живописном стиле, отмечая драматические паузы многоточиями:
«Что-то враждебное, неопределимо угрожающее повисло в воздухе... Все нервы напряжены... и как будто у нашего корабля был специальный орган чувств для определения опасности, антенны начали петь и скрипеть; чувство усиливается, отдаваясь легким потрескиванием в проводах.
Радиообмен!
Голоса в ночи становятся постепенно все громче; русский военный корабль, должно быть, уже поблизости.
“Бреслау” осторожно движется вперед, напряженно, как будто уже чувствуя запах добычи... Там, в четырех румбах по левому борту, из ночного неба на западе выныривают две темные тени — русские корабли. Они всего в 60 гектометрах (трех милях) и движутся противоположным курсом.
Мы быстро сближаемся...»
Вскоре новый линкор и крейсер встретились, но «Бреслау» настолько слился с фоном, прибрежной полосой Кавказа, что русские его не заметили.
Дёниц описывает нам те мучительные минуты, когда корабли проходили мимо друг друга; в его мемуарах детально повествуется, как фон Кнорр приказал машинному отделению обеспечить отсутствие искр в дымовых трубах. Вскоре с русского линкора засигналили огнями. Дёниц ответил, просто передав обратно те же буквы, а фон Кнорр приказал машинному отделению выжать все, что можно, из обоих двигателей.
«Всевозрастающее порывистое движение пронизало весь корабль. Казалось, натягивается какая-то колоссальная струна. Тело судна дрожало, болты ныли, звенели, скрипели, вентиляторы рычали и выли, а четыре трубы сзади выпустили сноп искр.
В обе стороны от носа побежали волны пены, и "Бреслау" рванул на мощности 36 тысяч лошадиных сил и в короткое время развил максимальную скорость».
Русский линкор между тем продолжал сигналить, а Дёниц — отвечать, передавая обратно тот же набор букв; много позже, после войны, он узнал, что артиллерийский офицер русских хотел тогда открыть огонь, но адмирал не позволил ему, опасаясь, что это может быть один из своих, тех, с которыми они должны были встретиться утром. Так продолжалось до тех пор, пока они не разошлись на максимальную дальность выстрела, и тут русским надоела эта игра. Линкор развернулся бортом, и с «Бреслау» увидели вспышки главных орудий и стали считать секунды — десять, двадцать, тридцать, сорок... «Внимание! Взрыв!»
«И вот, не дальше чем в тысяче метров, чудовищные столбы воды, фантастические, гигантские фонтаны рванулись вверх из зловещей, зеленой как мох, поверхности, из облака ядовитого газа, который окружил их будто кольцом, и грязный дым надолго повис над местом разрыва».
Фон Кнорр маневрировал, стараясь уберечься от попаданий, но снаряды третьего залпа с немыслимого расстояния разорвались прямо перед ними; крейсер тяжело накренился на левый бок, носом нырнув в воду, как будто в море образовалась огромная яма, затем каскады воды пронеслись по полубаку и вниз, по средней палубе, так что стоящие там у орудий оказались «буквально по пояс в воде». По счастливой случайности крейсер оказался невредимым, и дикая охота продолжилась, русские буквально взбесились и все время поворачивались к ним бортом, вместо того чтобы стрелять одними носовыми орудиями. Через некоторое время, уже утром, они прекратили преследование.
Ближе к концу мая Дёниц уехал в Берлин на собственную свадьбу — почему именно в Берлин, остается неясным. Возможно, Ингеборг уже больше не работала в константинопольском госпитале, может быть, она сделала эта именно для того, чтобы выйти замуж на родине и осесть там. Неизвестно, какие братья-офицеры присутствовали на свадьбе, поддерживая худощавого, загорелого обер-лейтенанта с очень прямой, военной осанкой, которая, казалось, прибавляла несколько лишних дюймов к его невысокому росту, равно как и Железный крест 1-го класса, сияющий на груди; его друг фон Ламезан находился в британском лагере военнопленных с тех пор, как его корабль был потоплен в сражении у Фольклендских островов в предыдущем году; его брат Фридрих был переведен в военно-морской флот и командовал подводной лодкой.
Свадьба состоялась 27 мая; где проходил медовый месяц и сколько он длился, неизвестно, как и многие другие детали.
Дёниц вернулся обратно на «Бреслау». Крейсер имел еще более жестокое столкновение с «Императрицей Марией». Встреча произошла, когда немцы закладывали мины у побережья Кавказа, и, когда они развернулись и направились обратно домой, русские погнались за ними, быстро приближаясь. «Бреслау» на этот раз был снабжен дымовыми ящиками, и, когда «Императрица Мария» подошла на расстояние выстрела, фон Кнорр приказал задымить и резко поменять курс под завесой. Когда же они вынырнули из дыма, то в ужасе обнаружили «Императрицу» еще ближе и к тому же разворачивающейся бортом, чтобы начать обстрел. Был подожжен другой ящик, и фон Кнорр снова поменял курс.