Я вздрогнула, резко повернув голову в сторону и широко уставившись на шприц в руках Валона.

Игла глубоко вонзена в обнаженную кожу моего плеча.

Я пялюсь на иглу и тяну свои ужасающиеся глаза к его.

— Что это было?

Он холодно улыбается.

— Это была страховка. И прежде чем ты пригрозишь мне, что твой дорогой муж придет за тобой, позволь мне избавить тебя от лишних хлопот. Я знаю, что он придет за тобой. — Его губы мрачно искажаются. — На самом деле, я на это надеюсь. И тебе стоит надеяться, что он тоже.

Я уставилась, завороженная, когда он медленно вытаскивает иглу из моей кожи.

— Что ты только что мне вколол?!

Улыбка Валона холодна.

— Яд, кукла.

Внутри меня поднимается рвота. Я задыхаюсь, когда мое горло сжимается, глаза у меня усталые и я просто смотрю на то место, где он уколол меня.

— Но не волнуйся. Твой муж — умный человек. Он разберется, куда я тебя утащил. Он придет за тобой. И когда он это сделает, если он так же умен, как я думаю, он сделает то, что ему скажут. Если он это сделает, ты получишь это.

Он держит маленькую стеклянную бутылочку передо мной.

— Антидот к тому, что я тебе только что дал. У тебя есть около часа, прежде чем все станет… — он улыбается ледяной улыбкой… — весьма неприятно.

— Ты ублюдок. — Я натягиваю веревки, связывающие мои запястья за спинкой стула. — Когда он доберется сюда…

— Он сделает ровно то, что я ему скажу, — выплевывает Валон.

Мои глаза вылазят, когда он достает пистолет из своего пиджака, испытывая боль. Громкий металлический щелчок его взвода раздается в сыром каменном помещении.

— Если он не сделает этого, он будет наблюдать, как ты умрешь.

33

КЕНЗО

Я стою у разрушающегося, темного входа в систему бункеров, челюсть зажата, вглядываюсь в черную бездну. Не был уверен в сумасшедшей гонке сюда. Но черный фургон, припаркованный за кучей скошенных кустов неподалеку, говорит мне, что я прав. Именно сюда он её забрал.

Официально эти старые бункеры Второй мировой войны, когда-то занятые солдатами Имперской Японии по мере подготовки к вторжению союзников, закрыты для публики и запечатаны как опасные. Во-первых, кто, черт возьми, знает, как сохранена структурная целостность этих укрытий. Во-вторых, то, что изначально выглядит как один туннель, ведущий вниз через кирпичную арку, на самом деле является лабиринтом случайных путей, обрушившихся бараков и преднамеренных тупиков. Если этого было недостаточно, то на протяжении многих случаев потенциальные исследователи попадались на старые ловушки или наталкивались на разлагающиеся старые взрывчатые вещества и расплескивались по стене.

В довершение ко всему там воздух буквально является ядом. Десятилетия старых химикатов и боеприпасов, выделяющих токсичные хрен знает что, означают что, если ты не обеспечишь небольшую вентиляцию, есть неплохой шанс, что ты потеряешь сознание и больше никогда не проснёшься.

По всем этим причинам местное правительство Киото запечатало место и вывесило около ста знаков предостережения на четырех языках, чтобы отговорить исследователей и искателей острых ощущений. Они даже запечатали главный вход около дюжины раз. Но какой-то идиот неизбежно снова его разрывает, игнорируя все предупреждения и заходит внутрь…Я имею в виду, что мы с Малом сделали именно это несколько раз, когда были моложе.

Снова бросаю взгляд в сторону, на едва заметный фургон, припаркованный в единственном другом месте здесь, кроме замка Сакамато, к которому ведет дорога. Это очень явная ловушка. Валон хотел, чтобы я пришел сюда, в поисках Анники.

Свирепо смотрю в черный мрак туннеля. Ловушка или нет, этот ублюдок держит мою жену. Женщину, которую я люблю. Он мог бы стоять передо мной с целой армией, и я все равно пошел бы внутрь.

Он еще не знает, но сегодня он умрет. Я вхожу в темноту. Годы назад человек по имени Рейф научил меня чему-то, что я никогда не забыл: когда ты охотишься на вредителей, ты можешь стоять на крыше, стреляя, надеясь попасть в них. Или ты можешь положить приманку и поймать их.

Существует лишь один истинный способ истребить что-то, что забрало то, что тебе принадлежит. И сегодня вечером, пока я шагаю в черноту с смертью на плече и яростью, пульсирующей в моих венах…

Сегодня вечером я один из чертовых змей Рейфа. Темнота полностью поглощает меня, когда я спускаюсь вдоль входа в главный туннель. Сначала лунный свет освещает граффити и уличное искусство, нанесенное на стены. Когда свет тускнеет, так же исчезает и искусство.

Даже местные подростки знают, что нельзя идти дальше. Впереди в полумраке едва видно, что главный туннель немного изгибается вправо, за поворотом. Я знаю это от десятков раз, когда исследовал это место, когда впервые был в Киото, и искал опасности и приключений. Также знаю, что прямо впереди, как раз перед поворотом, есть боковой проезд, который уходит от главного туннеля, а затем возвращается в него, как только он делает поворот — вероятно, туннель, который когда-то был замаскирован, чтобы солдаты могли легче защищать это место в случае нападения.

Только когда я подхожу к чернильно-черному отверстию в боковом туннеле, замираю, прислушиваясь. Дыхание. Кто-то — как раз впереди, за поворотом в главном туннеле — дышит. С трудом. Они ждут меня, но они испуганны. Я холодно улыбаюсь про себя. Им чертовски стоит быть испуганными.

Беззвучно вытаскиваю меч из ножен, когда незаметно вхожу в боковой туннель и тихо движусь вниз. В конце я медленно заглядываю за угол, затем напрягаюсь. Мои губы изогнуты опасно. Действительно, чуть дальше, назад к отверстию, я могу различить силуэт человека, присевшего на корточки с оружием в руках. Он дрожит, и когда он поднимает руку, чтобы почесать подбородок от нервозности, я ловлю быстрый отблеск лунного света на его очках. Тенган.