Вода больше не поднимается.

О Боже.

Я поднимаюсь на ноги и подхожу к краю лестничной площадки. Вода стоит внизу, застыв ровным уровнем в трёх-четырёх футах от нас.

Спасибо. Спасибо. Спасибо.

Я возвращаюсь к Кензо и падаю на колени рядом с ним, убирая спутанные пряди с его бледного лица.

— Как ты?

Он едва заметно усмехается.

— Прекрасно, принцесса.

Я закатываю глаза, но чувствую, как сердце сжимается в груди.

Ему плохо.

Очень плохо.

— Анника… — его глаза закрываются, потом снова открываются, но веки тут же дрожат и смыкаются. Голова падает на стену. — Анника, где…

— Я здесь, — я хватаю его за руки, переплетая пальцы с его холодными, и сжимаю.

Целую его, и меня едва не выворачивает от слабости его губ.

Мы должны уходить. Сейчас же.

— Валон… — сипло выдавливает он. — Где…

— Он мёртв.

— Нет. — Кензо стонет, едва заметно качая головой. — Я видел. Он убежал.

Лёд разливается по позвоночнику.

— Что?

— Перед… — он сжимает зубы от боли. — Перед взрывом… Он откинул сумку и скрылся в тоннеле.

Холод медленно впивается в кости.

Я медленно оборачиваюсь, ловя себя на том, что ожидаю увидеть тень чудовища в проходе за нами.

Пустота.

Я сглатываю, глядя в зев тёмного тоннеля.

— Я пойду посмотрю, куда он ведёт.

— Никуда, — голос Кензо едва слышен.

Я вновь смотрю на него. Глаза закрыты, голова качается из стороны в сторону.

— Я смогу найти путь…

— Это лабиринт, принцесса, — он слабо усмехается. — С Малкольмом мы в детстве лазили по этим бункерам. Здесь наверху… — его горло дёргается, когда он сглатывает. — Десятки коридоров… — его голова снова мотается. — Ведут в пустые комнаты. В тупики. В ловушки…

Его дыхание становится слабее.

Моё сердце сжимается.

Я снова поворачиваю голову к тоннелю.

Выхода нет.

Или, по крайней мере, не здесь.

Я делаю слабую улыбку и убираю спутанные пряди с его лица.

— Зато вода остановилась?

Кензо не реагирует. Только слабое движение головы.

— Это не вода, — его голос срывается, как ржавый металл. — Это воздух…

Я вздрагиваю.

— Что с воздухом?

— Химикаты… — он снова сглатывает. — Неразорвавшиеся заряды, отравленный газ… десятки лет…

Он поворачивает ко мне осунувшееся лицо. Его глаза едва приоткрыты.

— Когда… Когда почувствуешь вкус тухлых яиц на языке… — его голос едва слышен. — Тогда начнётся обратный отсчёт.

Только сейчас я осознаю, насколько тихо стало вокруг.

Внизу, до взрыва, воздух ещё шевелился. Где-то был выход.

Сейчас его нет.

Я медленно оборачиваюсь, всматриваясь в кромешную тьму тоннеля.

Мы выберемся.

ЛЮБОЙ ЦЕНОЙ.

— Я найду выход, — я наклоняюсь, целую его щёку.

Его рука слабым, но цепким движением обхватывает моё запястье.

— Валон… — он едва дышит. — Он может…

Я наклоняюсь и поднимаю меч Кензо с пола.

Клинок с тихим шелестом выскальзывает из ножен.

— Я буду осторожна.

Проверяю самодельную повязку на его ране. Кровь уже полностью пропитала её, но, похоже, она всё же выигрывает для нас несколько драгоценных минут.

Они нам понадобятся.

Я поднимаюсь, разворачиваясь к темноте, сжимая меч в руке. Сердце глухо ударяется о рёбра, когда я вглядываюсь в мрак. Медленно двигаюсь вперёд, стараясь игнорировать кошмары детства, которые словно оживают, выползая из теней.

Успеваю сделать пятнадцать шагов, прежде чем упираюсь в кирпичную стену. Поворот на девяносто градусов влево. Следую за ним. Новый поворот. Я продолжаю идти, осторожно протягивая руки в стороны, надеясь нащупать другие проходы или двери.

Затем под моими ногами что-то хрустит.

Я замираю, застывая на месте, пока холодный ужас медленно карабкается вверх по позвоночнику.

Я здесь не одна.

Снова раздаётся хруст камня.

Заставляю себя не слушать крики разума, не поддаваться рвоте, подступающей к горлу от первобытного ужаса. Вместо этого я прижимаюсь к стене, крепче сжимая рукоять меча Кензо и задерживая дыхание.

Из темноты раздаётся холодный, сиплый смешок.

Совсем рядом.

— О, не затихай так быстро, марионетка…