— Можешь продолжать.

Медведь только что не пожал плечами прежде, чем вернуться к еде.

Я же вышел из поместья и, не скрываясь, пошел по дорожке в сторону ворот. Через ворота перемахнул одним прыжком и предстал перед тремя вглядывающимися в темноту поместья мужчинами.

— Добрый вечер, господа, — сказал я самым дружелюбным голосом. — У меня к вам дело, поэтому не стоит сразу хвататься за оружие.

— Ц… царевич? — произнес один из троих, смуглый крепыш с бритой головой.

— Да, но это неважно. Я сразу перейду к делу. Вы можете не ждать своих коллег. Они уже не вернутся, — с этими словами я бросил к ногам троицы отрезанные левые уши неудачливых преступников. Даже под светом фонарей было видно, как побледнели лица мужчин. — Судьба их вас не должна волновать ни в коей мере. Они уже сдают отчеты о проделанной в жизни работе на другом свете. Но если вы не хотите присоединиться к ним, то советую вам забыть про меня и про это поместье. Я же сказал, что не стоит хвататься за оружие — всё равно не успеете воспользоваться.

— Мы… — бородатый мужчина с широкими плечами кивнул в ответ и вытащил руку из-за пазухи. — Мы поняли, господин Рюрикович. Сказать по правде — мы сами не хотели браться за это дело. Но на кону стояли большие деньги. Впрочем, насрать на деньги — жизнь дороже.

— Да? Так это не месть за Митю Февраля? — поднял я бровь. — Меня кто-то заказал помимо этого?

— Нет, за Митю к вам вопросов нет. Вы пацанов не тронули, за это вам уважуха. У вас с Митей свои разборки, поэтому всё чин по чину, — ответил бритоголовый. — У нас претензий нет.

— А у кого есть претензии? — спросил я.

Бандиты переглянулись.

— Господа, я подарил вам жизни. Этого мало для того, чтобы ответить благодарностью на благодарность? — покачал я головой и вспомнил недавние действия госпожи Мамоновой. — Хм, я ведь могу и передумать, а для передачи послания хватит и одного человека…

— Называть мы не будем, всё-таки не по понятиям, но есть двое папашек, которые недовольны, что вы их деток забижаете, — прогудел бородатый. — Господин, не серчайте, но большего сказать не можем.

— Ну что же, этого тоже достаточно, — задумчиво кивнул я в ответ. — Ладно, господа, валите подобру-поздорову и лучше всего найдите другой род деятельности, а то не дай Бог снова придется встретиться — на другой раз я могу быть не таким добрым.

— Да если бы всем попадался такой господин, как у Ермака, разве бы мы не нашли другую работу, — хмыкнул бородач. — Но всего хорошего, добрый господин. Мы это… благодарочку держим за вашу милость.

— Уши можете забрать, — кивнул я на лежащие на асфальте куски плоти. — Покажете своим друзьям, если они не поверят.

Крепыш собрал разлетевшиеся уши в носовой платок. Держа на расстоянии, как вздувшийся пакет с забродившим молоком, он направился к машине. Остальные двинулись следом.

Я же вернулся к поместью и успел заметить, как колыхнулась занавеска на окне комнаты княжны Мамоновой.

Коломна, усадьба боярина Романова.

Павел Николаевич Дворжецкий ерзал на краешке дорогого кожаного кресла. Он осматривал кабинет пригласившего его Романова и невольно сравнивал со своим.

Данила Николаевич специально не стал шагать в моду со временем. Все эти вычурные столы на тонких ножках, линолеумные плитки под паркет, тощие шкафы у стен, в которые удобно класть только карандаши — всё это было не для него.

Боярин любил всё основательное, под старину. Поэтому пол в кабинете выложен деревянными досками, тщательно отшлифованными и покрытыми несколькими слоями лака. По стенам развешаны красочные картины с изображением сцен охоты и битв. Вдоль стен возвышались массивные шкафы из красного дерева, украшенные резьбой и инкрустированные перламутром и драгоценными камнями.

Но всё же мода не могла миновать и это убежище консерватизма. Среди гобеленов чернел большой прямоугольник телевизора, а на мощном столе возвышался тонкий моноблок. И пусть над всем этим добром висела здоровенная люстра, доставшаяся господину Романову от его древнего предка из первого открытого кабака, но Дворжецкий видел, что над ободом колеса телеги горели вовсе не свечи, а электрические лампы, пусть и изображающие неровный свет свечей.

Вроде бы и старина, но всё-таки модернизированная!