– Носок от себя! Пробуем сопротивляться.

В этот момент дверь в спортзал открывается и мы с Ерланом одновременно смотрим на нее. На пороге стоит Фархат в костюме. Черное пальто висит на локте. Когда я замечаю перемену в его взгляде, то понимаю, что рука тренера до сих пор лежит на моей ноге и это очень не нравится Фаре. Так, что у него, похоже, сейчас дым из ушей повалит.

– Закройте, пожалуйста, дверь, - попросил Ерлан, не особо обращая внимание на моего Отелло.

– Ерлан, это мой жених, - оправдываюсь я и вдруг слышу, как Фархат действительно вышел.

– А…Все равно посторонним сюда нельзя, - слегка нахмурился он.

Не пойму, что вызывает у него такую реакцию. Что у меня седой жених, или что он смотрел на него как на врага народа?

Переодевшись, выхожу на улицу и с радостью обнаруживаю, что идет снег. Такой красивый и волшебный, как с открытки. Ищу глазами Фархата и вижу, что он стоит у машины, спиной ко мне и говорит по телефону. Решаю подшутить над ним, подкрадываюсь сзади и закрываю глаза ладошками.

– Да, хорошо. Слушай, я перезвоню, - говорит он собеседнику и накрывает одну ладонь пальцами.

Так и стоим несколько секунд под пушистым декабрьским снегом. Тепло его рук согревает, я прижимаюсь щекой к его спине и просто молчу.

Фархат опускает мои ладони и целует их по очереди, а после поворачивается ко мне и басит строго:

– Без шапки. В такой холод.

– Ой, - морщу нос, на который упала снежинка.
– Ты сам без шапки.

– Я - мужчина, я крепкий. А мне потом лечить не только твой перелом, но и простуду. В машину. Быстро.

Рявкнул, так рявкнул. Злится чего-то. Хотя,что гадать. Я знаю, почему он такой.

– Фар, а ты что такой грозный?
– подкалываю его, когда он заводит машину.
– И почему меня встречаешь ты, а не Алибек?

– Алибека я отпустил до завтра. Хотел сделать как лучше, а получилось, как всегда, - он выворачивает руль и выезжает с парковки.

– Фарочка, - зову его тихонько.
– Ты ревнуешь?

Он делает вид, что следит за дорогой, но я все считываю по тому, как беззвучно двигаются его губы и трепещут крылья носа.

– Ревнуешь, значит, - протягиваю руку и поглаживаю его по затылку так, как ему нравится. Обычно, это действует на него также, как почесывание за ухом на котов.

– Мне не понравилось, как он, - прочищает горло, - тебя трогал.

– Он проверял мои рефлексы.

– У него слишком длинные руки.

– И сильные тоже, - ляпнула я, а он тут же метнул на меня гневный взгляд и я прикусила язык.

– Кто-то своей провокацией опять нарывается, - рычит он и как только загорается зеленый, давит на газ. А меня его реакция только веселит и сердце будто вприпрыжку скачет. Потому что я знаю, что он сделает, когда мы приедем домой.

Начинаем еще в лифте. Он меня целует так сильно и стремительно, что я чуть не падаю, но прислоняюсь спиной к зеркальной стене кабины. Низ живота приятно тянет, а сладкая пульсация посылает сигнал наверх о полной боевой готовности. Отлепившись от него, выдыхаю и шепчу:

– Душ?

– Скользко и травмоопасно.

– Стол? Подоконник?

– Пока не восстановишься, никаких твердых поверхностей, - проговаривает в губы.

– Тогда старая добрая кровать.

Створки разъезжаются, но мы не успеваем встать смирно, и ловим на себе удивленные взгляды супружеской пары преклонного возраста, которые живут на нашей площадке. Аташка какой-то заслуженный академик, а его жена когда-то работала в Правительстве.

– Здравствуйте, - говорим одновременно.

– Здравствуйте, - отвечают они.

Быстро проходим мимо них, стараясь сдержать смех. Утыкаюсь носом в плечо Фархата и тихонько хихикаю, представляя, что они о нас подумали. Смешно и грешно.

Оказавшись в квартире, быстро скидываем верхнюю одежду и обувь и вновь стремимся друг к другу. Оба на грани. Так, будто у нас стол лет не было секса. Хотя только был этим утром очень нежный и неспешный. Пока не восстановлюсь, только так.

За окном пасмурно. Зимой начинает темнеть уже в четыре тридцать. И в этих завораживающих холодных сумерках мой любимый человек спешит раздеть меня, как и я его. Но мои пальцы отчего-то дрожат и пуговицы на рубашке совсем не подаются. Трясет от возбуждения и ожидания счастья. Каждый раз с ним так и никак иначе.

Фархат склоняется надо мной и беру его лицо в ладони, глажу и тянусь за поцелуем. Несмотря на то, что мы пришли с улицы, у него горячее тело, которое и меня согревает и будоражит. Он прикусывает нижнюю губу, плывет по подбородку, к шее, затем к ключицам и, наконец, к груди. Но когда его пальцы проникают туда, где всё уже донельзя раскалено, я сжимаю край подушки и запрокидываю голову, ловя ртом воздух. И одно только “да” протяжно вылетает из меня и растворяется.

– Ну и у кого теперь сильные руки?
– спрашивает с напускной строгостью, продолжает ласкать.