Ее слова омывают меня, и я позволяю им это сделать, не торопясь отвечать. Слова Теодоры о том, что она придумывает истории, находят во мне отклик — но не потому, что это я их придумываю.

— А какую причудливую историю ты придумала, чтобы оправдать отказ от программы, когда ты знаешь, что она идеально тебе подходит, когда ты знаешь, что глубоко внутри тебя есть жажда знаний, идей и дебатов, когда ты знаешь, как сильно ты этого хочешь? Какой образ ты создала, чтобы оправдать свои действия, и что ты почувствуешь, когда проснешься?

Я не хочу быть жестоким с Теодорой и не хочу с ней ссориться. Но это похоже на дебаты. Не две стороны обсуждают одно предложение, а две стороны обсуждают два предложения.

Мой дом считает, что Теодора должна стать апостолом Спиркреста, потому что другого пути нет, потому что она хочет быть там так же, как и я, потому что никто из нас не может и не должен делать это без другого.

Ее дом верит во что-то другое, что-то маленькое, темное и уродливое, что я никак не могу заставить ее выплюнуть. Что-то, что заставляет ее верить, что она не ангел и не богиня, что она едва ли лучше всех остальных, кто нас окружает.

Вопиющая ложь, но такая коварная, которая прорастает глубоко под кожей, пускает ростки и вырастает в нечто неконтролируемое и колючее.

— Правда — это не то, во что ты хочешь верить, Зак, — говорит она мне строгим, почти покровительственным тоном школьного учителя. — Ты не можешь высказать свое мнение и превратить его в истину благодаря своей уверенности.

— Хорошо, Теодора. Раз уж ты знаешь правду, а я нет, почему бы тебе не рассказать мне?

Она застывает в кресле. Под таким углом свет фонаря где-то позади нее выхватывает бледный блеск ее волос и заставляет их сверкать, как золотой нимб.

Какая ирония.

— Что я тебе должна сказать? — спросила она, ее тон был таким же жестким, как и ее поза.

— Почему ты отклонила приглашение мистера Эмброуза?

— Почему для меня так важно принять его?

— Потому что я знаю, что ты этого хочешь.

— Если ты не хочешь говорить мне правду, почему я должна это делать?

— Какую правду? — Я подхожу ближе, сопротивляясь желанию поднять ее на ноги, заключить в объятия, заставить ее говорить со мной, пока мы находимся сердце к сердцу, чтобы я мог почувствовать ее эмоции в подъеме и опускании ее груди.

— Правда, Закари. Ты хочешь, чтобы я участвовала в программе, потому что думаешь, что я хочу этого, из-за обогащения моей души или из-за идеальных параллелей Эндрю Марвелла?

Я не ожидал, что она дойдет до этого.

Настала моя очередь напрячься — не защищаясь, а гордясь.

— Ты спрашиваешь меня, хочу ли я видеть тебя там, потому что люблю тебя?

Ее щеки заливает краска. Возможно, она ожидала, что я буду ходить на цыпочках, как она, говорить завуалированными аллюзиями и поэтическими аналогиями. Но не в этом случае, не об этом.

— Ты меня не любишь, — поспешила сказать она, словно надеясь таким образом предотвратить ущерб — как будто сама мысль о том, что я ее люблю, — это ущерб, который нужно предотвратить.

— Нет, — отвечаю я без стыда. Баланс спокойствия и эмоций нарушился. Я спокоен, как море после шторма, а ее глаза расширены от паники. — Я абсолютно, неоспоримо, неумолимо люблю тебя.

Закари

На мгновение она почти теряет дар речи. Когда она отвечает, то произносит это жестким, официальным, почти матросским голосом, который она использует на дебатах, когда ей нужно выглядеть уверенной в себе и авторитетной.

— Я уже говорила тебе, что мне нельзя — я не могу встречаться. — В ее горле заметно дрожание, как будто биение сердца слишком сильно для тонкой шеи. — Мы никогда не будем вместе.

Я слышу только то, что она не говорит мне, что не любит меня или что не хочет, чтобы я любил ее. Когда она называет мне причину, по которой я не должен ее любить, я слышу лишь то, что если бы не эта причина, то мы были бы вместе.

— Я знаю, — говорю я ей ободряющим тоном. — Я не жду, что мы будем вместе, Тео, но это не значит, что я могу перестать чувствовать то, что чувствую. Помнишь стихотворение? Параллельные линии никогда не встретятся, но они никогда не смогут отклониться друг от друга.

Она смотрит на меня какое-то мгновение с выражением недоверия на лице. Затем она поднимается на ноги и встает передо мной. Я чувствую тонкий запах ее духов, роз и персиков. Я смотрю на нее, которая теперь почти на голову ниже меня, и вижу, что ее лицо повернуто ко мне, как цветок.

Хотя выражение ее лица совсем не похоже на цветок.

— Этого достаточно, Закари? — шипит она, словно в ее легких едва хватает воздуха, чтобы говорить. — Неужели этого достаточно, чтобы я была здесь, на расстоянии вытянутой руки, хотя ты никогда не сможешь обладать мной?