— Не надо с бахромой. Просто красиво.

— Ну что, — каган поправил одежду, — Пошли в город. Кофе попьём с пирожным. Юба все время в делах, много лет не пил кофе в большом городе.

…

— А вообще, сынок, ты меня порадовал, — мы пили кофе на набережной, а на монарха нашло философское настроение. — Войну выиграл, казаков вооружил. Франковагонов этих собрал.

— Франтирёров.

— Ага. В общем, молодец. Одна беда, одно лишь дело меня печалит.

— Что такое?

— Мотоцикл, конечно. Ты же мне мотоцикл обещал. Понимаю, сыну некогда, всё в делах, в заботах, в пьянках и гулянках. Совсем забыл своего старика.

— Это самое… каган-отец. Пошли купим. Я знаю салон, где продаётся.

— У меня из-за войны… совсем казна оскудела, кобылы не родят, пастбища запустели.

— Да-да, я помню, налогов нет и так далее. Я всё оплачу из своих.

— Да? Пошли конечно. Мне белого надо, как конь.

…

Среди подписанных каганом указов был и указ о наделении дяди Миши земельным наделом. Поскольку Юба был очень занят делами государственной важности, то есть выбирал сначала фасон военного мундира и штанов к нему, а потом ещё и мотоцикл, то всё документы были у меня.

Ближе к вечеру я вернул кагана во временное стойбище, куда постепенно стягивались и его «гвардейцы», которые выглядели как потрёпанные жизнью цыгане.

— А где дядя Миша?

— Удалой найом Михаил на дальней заставе, с Архаем, — махнул рукой один из степняков.

— А насколько она дальняя?

— Далеко, полдня ехать.

— А ты мне дорогу не покажешь, мил человек?

— Ой, найом Аркадий, я совсем обессилен, падаю от усталости. Сил есть только доползти до подушки. Мы сегодня сотни вёрст проскакали. Рад бы, да не могу.

— Да? А у меня есть три пачки табака. Ну, пойду поищу кого-то менее уставшего.

— Стой! Не надо никого. Поехали. Что ж я, найому не помогу?

— Ну, тогда алга. Погнали.

Он скакал верхом, я катился следом на мотоцикле, и мы добрались менее чем за полчаса. Видимо дальний пост не такой уж и дальний.

Мне открылась полянка, ровный участок в центре которого тёк ручеек шириной не более двадцати сантиметров, шустрый и чистый.

Боец получил «оплату» и ускакал ещё быстрее, чем на дальнюю заставу. Видимо, открылось второе дыхание.

В месте, где плотно росли два десятка сибирских кедров, на круглой площадке, где ручей тёк ровно посередине, был красиво и аккуратно «сложен» шестиугольный свежий сруб, причём деревья вырублены не тут, и нигде не видно следов вырубки.

Шестиугольник образовывал укрепление, форт, он не имел на первом этаже дверей, попасть можно было только на второй этаж при помощи убирающейся лестницы.

Всего ярусов-этажей было три, крыша остроконечная и обита из неизвестно откуда взявшейся жестью, крашеной в буро-зелёный цвет.

Найти форт, не зная о нём, было сложно, он был прикрыт деревьями. Первый этаж не имел ни окошка, ни даже щели, только на втором и на третьем были узкие окна-бойницы. Великолепно для ведения оборонительного ружейного огня. Учитывая, что под зданием протекал ручей, форт имел и собственное водоснабжение, а его стены пропитаны каким-то мыльным составом. Вероятно, противопожарным.

— Эй! Открывайте, свои пришли! — лестница была опущена, но я предпочёл заявить о себе, чтобы не пристрелили.

Высунулся степняк, увидев меня, кивнул, быстро сказал что-то внутрь и уже скоро меня встречали дядя Миша и Архай.

…

— Слушай, Аркадий, — Архай наливал мне чай, причём не ту бурду с кобыльим молоком и солью, что потчевались степняки, а нормальным крепким китайским чаем. — А сможешь моего сына пристроить в учебное заведение? Я тут прикинул, ты же сыновей Юбы смог туда сунуть.

— А вот мы сейчас как министры поговорим и, я думаю, договоримся.

Дядя Миша посмотрел на меня вопросительно. Кажется, он каким-то образом догадался о изменении моего статуса.

— Да… тут такое дело, товарищи министры. Я теперь Председатель правительства каганата. Премьер, значит.

— Поздравляю, — Дядя Миша искренне и жарко пожал мне руку.

Архай несколько секунд молчал, потом потянул нас на третий этаж, а оттуда в смотровое гнездо под самой крышей.

Дежурного бойца, который там, кажется, дремал, он согнал вниз.

Нам втроём было тесно и негде сидеть, зато, когда Архай запер люк за нами, мы оказались одни. Одни, но с чаем, который в прохладе смотрового гнезда выдавал ароматный пар.