Сначала его крики были в гробовой тишине. Потом раздался одобрительный возглас Петра Горина. Затем подключилась какая-то дамочка, прокричав:

— Молодец, Павел, отлично выступил!

После этого толпа взорвалась, поддерживая своего фаворита и скандируя его имя.

— Таким образом побеждает учащийся Гринев. Учащийся Багров лишился сознания, что является условием для поражения в поединке, — донесся голос судьи, будто из другой вселенной.

— Иначе и быть не могло! Я не мог проиграть аха-ха! Этот безродный щенок только меня раззадорил. Он не благородный наследник, а сын базарной бабы, рожденный в гнилой подворотне! — не помня себя, орал Павел, окончательно съехав с катушек.

У меня не было сил. Кости жутко ломило, а мышцы превратились в мокрую вату. Но что-то яркое, горячее, справедливое не давало полностью отрубиться.

Что будет, если я проиграю? Все увидят, как я стоял до конца. Это да… Гринев получит взыскание за поведение, недостойное дворянина. Не спорю…

Но главное, я не смогу отомстить. Не смогу публично показать выскочке его место. Дам понять, что все еще слишком слаб. И каждый гоповатый невежа может меня оскорблять, затрагивая мою семью.

Черта с два! Я лучше сдохну, чем проиграю. Он ответит за все, чего бы мне это ни стоило!

— Господин Багров, вы в порядке? Господа, срочно лекаря, — послышались голоса рядом со мной.

— Отвалите, оставьте меня в покое! — промямлил, как в бреду, отбивая руки, которые ко мне лезли.

Не знаю каким вообще чудом, но медленно поднялся на ноги.

— Дуэль окончена, господин Багров. Вы больше не имеете права… — закричал на меня какой-то мужик, махая перед лицом руками.

— Пошел прочь! — прорычал, толкнув его в грудь, так, что тот свалился на задницу и раскрыл рот.

Не знаю, как я выглядел со стороны, но толпа просто ахнула. Противник тоже был не особенно в форме. Его лицо покрылось ссадинами и синяками, на губах и подбородке виднелись подтеки крови. Взгляд был безумным, а волосы растрепанными.

— Тебе все еще мало, придурок? Ну что же, ты сам напросился! — визгливо крикнул Гринев, теряя последние капли рассудка.

— Что ты там сказал про мою маму? — тихо, но чтоб слышали все, спросил я.

— Слабак! Маломерок, щенок! Я тебя в порошок раскатаю…

— Можешь визжать, сколько влезет. Тебе хана, — вырвалось у меня изо рта.

Я быстро выставил руку и пустил мощнейший заряд инородной сиреневой магии.

В тот момент, время будто остановилось. Я понял, что смог совершить атаку, которая подарит победу. Да, но практика получается слишком сильной.

Если я убью наглеца, меня самого уничтожат. Не может нулевой выпускник применить подобную практику, без допинга или черной магии. Значит, меня ждет тюрьма, позор, долгие разбирательства и бог весь еще какие проблемы.

Я должен обуздать эту силу, выпустив столько магии, сколько нужно. Только как это сделать, если практика уже формируется?

Не-е-ет, я не сдамся. Я сдержу поток, чего бы мне это ни стоило!

Зарычал, словно зверь, напрягаясь изо всех сил. Казалось, все сосуды в моем теле сейчас взорвутся, и я лопну, словно пузырь.

— Что он там делает аха-ха? У него крыша съехала, посмотрите! — весело заорал Павел, не понимая в чем дело.

Тем временем, моя рука вспыхнула ярким светом, в ладони сформировался сгусток энергии. Дальше он превратился в боевой поток, который устремился в противника с бешеной скоростью.

Павлу стало не до смеха и выходок. Парень попробовал увернуться, но мало что получилось. Я заорал изо всех сил, стараясь контролировать магию. Противник тоже издал страшный крик, но уже от страха за свою шкуру.

В какой-то момент стало очень спокойно. Будто я не дрался на смертельной дуэли, а занимался медитацией в тихом лесу.

Моя магия легко поразила цель. Гринев не смог ее отразить, приняв всю мощь инородного заклинания без остатка.

По телу Павла прошла сиреневая волна. Лицо исказилось в жуткой гримасе. Противник стал трястись, будто под ударами тока. Затем его впечатало в землю, протянуло до магического барьера и стукнуло о него с такой силой, что хруст ломающихся костей был слышен на всю округу.

Я почувствовал сильное истощение, из носа потекла кровь, в голове опять зашумело. Невольно упал на колени, глядя на бездыханную тушку поверженного врага.

— Не стоит оскорблять мою маму, — последнее, что произнес перед обмороком. Потом наступила полная тишина. Я уютно устроился в темноте и предался сладкому сну.