А еще он почти сразу обнаружил отверстие в стене. С дверью девочки не справились, однако им удалось выбить одну из досок – при их размере этого достаточно. Так они получили еловые лапы, воду, пусть даже собранную из грязного снега… Но так и пустили во времянку ледяной ветер. Хищники вроде как не должны были пролезть, и все же это возможно.

Матвей поспешил к бесформенному холмику у дальней стены, откинул в сторону еловые лапы, нащупал среди ткани что-то мягкое, теплое… Живое тепло почувствовал!

Значит, все-таки успел.

Он стянул с себя куртку и только после этого убрал ткань. Он надеялся, что увидит обеих девочек, он верил, что иначе быть не может – и просчитался. На импровизированной постели лежала только младшая, трехлетняя Маша. Живая, однако не просыпающаяся. Рядом с ней Матвей обнаружил обертки от конфет и еще сырую тряпку: похоже, именно так старшая сестра приносила младшей воду. Вопрос в том, где сейчас вторая девочка.

Будить младшую Матвей не стал, подозревал, что не сможет, да и срочности не было: пока все указывало, что жизни девочки ничто не угрожает. Он завернул малышку в свою куртку, а сам направился обратно в лес.

– Слава! – крикнул он. – Я из полиции! Меня зовут Матвей, я помогу тебе!

Она должна была услышать: похоже, она все эти дни заботилась о сестре, она не ушла бы далеко. Так почему же она не отвечает? Не хочет – или не может?

Он больше не звал ее, только прислушивался. Хоть один стон, одна хрустнувшая ветка – и он тут же двинется туда… Но двигаться нужно в любом случае, потому что ничего еще не закончилось, осталось только понять, куда.

Девочка не пошла бы к дороге. Здесь нет ее следов, она не рисковала отправиться в эту сторону, потому что помнила: сюда двинулся ее отец, а ему Слава вряд ли доверяла. Она будет с другой стороны, там, куда пробила себе путь.

Беда в том, что именно с этой стороны и располагались болота, а болота оттаивали. Через ельник, разросшийся за времянкой, Матвей еще мог идти уверенно, но дальше пришлось двигаться очень осторожно, обдумывая каждый шаг. Упадешь – и острые ветви мертвых деревьев пробьют тебя насквозь. Оступишься – и лед треснет под ногами, а подо льдом может скрываться что угодно… Серые иллюзии марта, ничего не понятно, ничему нельзя доверять… Чем глубже болото, тем меньше там защищает холод.

Матвей боялся, что ошибся, изначально выбрал неверное направление, и все равно продолжал путь. Как оказалось, не напрасно: помогло то, что Жанна когда-то выбрала для дочери ярко-оранжевую куртку, которую не могла скрыть никакая грязь. Умная женщина, помнившая, что живет рядом с лесом…

Слава замерла впереди, на территории, которая казалась поляной, но Матвей сразу понял, что это ловушка. Не со стороны девочки – со стороны природы. Это болото, на котором даже деревья не приживаются. Летом тут и вовсе топь, ранняя весна чуть изменила правила игры: между кочками сохранились пластины льда, на пожухлой траве – белесое напыление снега. Однако Матвей осознавал, что любая безопасность здесь обманчива. Даже под ногами Славы образовались глубокие, пропитанные мутной водой следы. Под его весом дорога просто исчезнет.

Ему нужно было, чтобы девочка сама двинулась к нему, а она обратно не спешила. Слава замерла посреди пасти болота – изможденная, усталая, замерзающая в мокрой куртке. Ей было больно и страшно, она не рисковала двигаться дальше, но и вернуться не могла, потому что не видела в Матвее спасения. Да она, похоже, от него и убежала!

– Слава, послушай меня… – мягко произнес Матвей.

Но слушать девочка как раз не желала, она крикнула:

– Уходи! Не трогай меня, я никуда больше не пойду!

Как он и опасался, семилетний ребенок понял удручающе много. Вряд ли Слава лично видела смерть мамы, но она ведь заметила, что мама не пришла за ней. А отец привел ее сюда, бросил… Теперь перед ней стоял мужчина, похожий на ее отца. С чего ей доверять ему? Он против воли стал идеальным символом мира, который ее предал.

– Слава, я помогу тебе, обещаю…

– Отстань! – крикнула она, закрывая глаза руками. – Не трогай меня, уходи!

Ситуация складывалась безнадежная… Девочка боялась его, она все больше поддавалась истерике – на нее свалилось то, что не каждый взрослый выдержит, чего можно ожидать от ребенка? А Матвей не мог подойти к ней, потому что рисковал погубить их обоих. Ему только и оставалось, что полагаться на слова, которые сейчас непривычно подводили.

– Слава, я отведу тебя к маме, обещаю!

Это было жестоко, Матвей понимал. Но иначе нельзя, слишком мало осталось времени, слишком велик риск. И пусть девочка никогда его не простит, она хотя бы будет жить!

Только вот верить ему Слава не собиралась.

– Позови мою маму сюда! Я хочу к маме, к маме!

– Я тут, малышка, – неожиданно прозвучал у Матвея из-за спины тихий женский голос. – Иди ко мне, ну что же ты? Он тебя не обидит, я обещаю!

– Мама! – радостно крикнула Слава, наконец устремляясь вперед.