Поцеловав матушку в щеку, я кивнул отцу и отправился дальше по делам. Пора расставлять сети. Мой план будет тонок и безжалостен. Но нужно время.

* * *

Милана Родкер

Дом встретил меня тишиной и спокойствием. Тихо поднявшись в свою комнату, я застыла около открытой двери и осмотрелась. Неужели скоро снова придется вернуться сюда?

Когда поступила в академию, так рвалась переехать в общежитие. Стать самостоятельной, вырваться из-под опеки. Отец отговаривал, говорил, дома удобнее, есть своя лаборатория… Но я хотела быть самой себе хозяйкой, пусть и в маленькой комнатке.

Сейчас, стоя на пороге своей старой комнаты, я почувствовала, как воспоминания нахлынули на меня. Стены, которые когда-то казались такими знакомыми, теперь выглядели чужими. Комната была такой же, как и раньше: книги на полках, старый письменный стол, заваленный бумагами и формулами. Но что-то изменилось. Возможно, это я сама изменилась.

Я медленно прошлась по комнате, касаясь пальцами поверхности стола, ощущая шероховатость дерева. Подошла к окну и распахнула его. Весенний воздух был наполнен ароматом цветущих деревьев. Я закрыла глаза и глубоко вздохнула.

Отец был прав. Дома действительно удобнее. Но тогда мне казалось, что я должна доказать себе и всем вокруг, что могу справиться сама. И я справилась. Мне нравилось учиться, я любила экспериментировать. И сейчас, когда академия позади, аспирантура почти закончена, впереди новая глава жизни, а я боюсь в нее вступить.

Сев на кровать, я начала обдумывать, как буду перевозить сюда вещи, как меня прервали.

– Милана, нам нужно серьезно поговорить.

Отец стоял на пороге комнаты и сурово смотрел на меня.

– О чем?

– Мне написала смотрительница общежития, – просветил меня папочка, потрясая бумагой. – Это правда, что у тебя в комнате был голый мужчина?

Хотелось помянуть эту ябеду недобрым словом и соврать, но…

– Да, это правда.

– Милана! Такого я от тебя не ожидал. Я доверял тебе!

Было видно, что отец разочарован. Обидно.

– Это не то, что ты подумал! Между нами ничего не было!

– Он просто так к тебе зашел и разделся?

Мне бы рассказать сейчас, как оно было, но я не решалась. Что-то меня останавливало. Возможно, то, что отец считал несерьезной мою идею о оборотном зелье. Или что он так легко сделал неприятные выводы о моем поведении. И я промолчала.

– Повторяю, это было недоразумение. Между мной и Идаром ничего не было.

– Идар? – опешил отец. – Твой жених?

– Да, – скрепя сердце, призналась я. – Это правда не то, о чем ты подумал. Между нами не было ничего предосудительного! Просто он попал в непростую ситуацию, я помогла купить ему новую одежду. А смотрительница… она не вовремя зашла.

Сказала правду, не соврала, но видела, что отец не верит.

– Что ж… Ну, раз вы так поладили, то теперь, в свете новых слухов, тебе не отвертеться от брака с ним. Поздравляю. Твое отзывчивое сердце теперь будет счастливо!

Резко развернувшись, папочка отправился вниз, а я прикрыла глаза. Поздравляю, Милана, ты поругалась с отцом. Его голос, холодный и резкий, все еще звенел в ушах, как колокол, от которого не спрятаться. Его слова, словно ножи, резали по больному: «Поздравляю. Твое отзывчивое сердце теперь будет счастливо!»

Внутри все кипело: обида, злость, бессилие. Почему он не захотел понять? Почему сразу сделал выводы, даже не попытавшись выслушать? Я сказала правду, но он будто не услышал. Его взгляд, полный разочарования, будто выжег что-то внутри.

Куда теперь будешь переезжать из общежития? В этот «гостеприимный» дом? Или придется искать квартиру в городе? Смотрительница добьется моего исключения из общежития. Меня и так поселили туда из-за протекции профессора. А уж теперь…

Хорошо, если позволят остаться до конца учебного года.

Ударив кулаком по матрасу, я встала и отправилась туда, куда ведут все дороги мира – на кухню.

Здесь меня встретили тишина и покой. В это время слуги убирали дом, а повариха отправлялась на ярмарку, выбирать продукты. Это она никому не доверяла, не раз повторяя, что хорошие ингредиенты – это уже половина успеха в готовке.

Забравшись в холодный шкаф, я проигнорировала пирожные, любимое лакомство отца и брата, и сделала себе огромный бутерброд с большой чашкой чая. И с большим удовольствием откусив, медленно его прожевала. Умение наслаждаться пищей дано не всем, но я в этом истинный ценитель.

– Милана?

Обернувшись, я застыла с надкусанным бутербродом, виновато смотря на брата. Он-то знал как никто, почему я неожиданно предалась обжорству. Мы росли вместе, и видел он это не раз. Понимал, почему я так себя веду.