— Надо дальше, в степи, — Ларон согласился: — Да, давай. Но как же граница?

На это орк лишь пренебрежительно фыркнул, окропив зеленой соплей ближайший пень.

Они всю ночь шли по лесу, который постепенно редел. К утру парочка вышла к границе. Все же Барст был не прав, и Ленату доблестно охраняли военные отряды. Вот только служба их была слегка… односторонней. Иными словами, из степей попасть в людское королевство было сложно, а вот наоборот — достаточно легко. Ларон хотел было предложить Барсту пройтись вдоль границы и скинуть ликанов здесь, и орк даже согласился (демонстративно смирился) с его предложением, однако буквально через пару часов их пути, когда оба подумывали о привале, на их глазах на пост часовых напала стая ликанов.

— Идем в степь. Туда ликаны не ходят, — обрубил Барст и направился к просвету меж деревьев. За какой-то жалкий час они добрались до степей, и, осторожно минуя всполошившуюся из-за нападения ликанов стражу, пересекли границу. Да, Лената — не Фелин’Сен и не Рассветный Лес, беречь свои владения не умела. Неудивительно, что при таком бардаке в городах королевства любого могли казнить за что угодно.

— И как они подобное допускают? — не удержался от осуждения Ларон. Он видел, как охраняются границы Рассветного Леса — и это несмотря на малочисленность светлых эльфов! Лената казалась не королевством, а просто скоплением людских земель, не имеющих общего правителя, законов и армии.

— А что ты хотел? — грубо спустил его из тонких материй в жизненные реалии Барст. — На кой демон охранять эту границу, если через нее каждый год переезжают кочевники? Только воинов зря тратить!

— Интересный ход мыслей, но у других королевств я подобного не замечал.

— Так то другие! А это Лената! — сказано было с таким пренебрежением, что Ларон понял: помимо эльфов, Барст плохо относится и к людям.

— У орков такого нет? — не удержался он от вопроса.

Барст глянул на него враждебно.

— Нет, — отрезал он. — Мы — народ воинов, с рождения приучены защищать свой дом и семью. И больше ты от меня ничего не услышишь, остроухий, понял? Я не выдам секреты своего народа!

Ларон, интерес которого был в исключительно мирных целях, промолчал, не нагнетая конфликт. Да и степи не были тем местом, где можно было спокойно поговорить. Ларон огляделся, своим эльфийским взором осматривая бескрайние дали. Если у лесов Ленаты еще попадались поля пожухлой травы и редкие деревца с кустиками, то дальше, на много миль простиралась она — степь. Сухая земля, которая, казалось, годами не видела дождей, была покрыта лишь редкими пучками травы и шариками колючки, которые перекатывались по ней. Пустота и одиночество — вот какие чувства вызывала в прекрасной эльфийской душе мертвая степь.

— Что стоишь, ушастый? Пошли отсюдова, пока на нас не прибили, — скомандовал Барст и направился прочь от границы Ленаты.

— Ты хочешь зайти дальше в степи? — обеспокоенно поинтересовался Ларон, легко догоняя тяжеловесного орка.

— Да. Надо уйти подальше от леса. Ликаны полакомятся стражами на границе, а мы вернемся в Ленату чуть южнее.

— Но ты сейчас идешь на восток, а не на юг!

— Пока иду. Завтра свернем на юг и пройдем вдоль границы.

Услышав этот вполне разумный план, Ларон успокоился. Все же Ворону он доверял больше, чем молодому орку — оборотня отличала рассудительность и опытность, которой у Барста, кажется, не было и в помине.

Степь производила на Ларона удручающее впечатление. Она не нравилась ему чисто эстетически, коробило его душу эльфа, выросшего среди прекрасных чащ Рассветного Леса, и вызывала беспокойство своими постоянными жителями. Он даже изменил своей обычно спокойной манере и пару раз нервно оглянулся. Барст, к слову, тоже не радовался их местонахождению. У орка беспокойство выражалось в более частом сжимании рукоятки топора и бормотанию под нос орочьих ругательств. Хоть Ларон и не знал язык этой расы, отличать приличные слова от неприличных он научился. Барста тоже не радовало их путешествие.

Солнца палило, словно сейчас была не середина осени, а разгар жаркого лета. К концу дня и Барст, и даже Ларон обливались потом и умирали от жажды. В степях царила невероятная сухость, словно всю воду выкачало солнце. А ветер гулял уже ледяной, осенний. Ужасная погода ужасного края. Ночью же внезапно на степи обрушился холод, пробирающий до костей. Костер разжечь они не могли, опасаясь привлечь внимание кочевников — на бескрайних просторах даже самый маленький огонек был виден за несколько миль. Приходилось кутаться в плащи и молить Забытых Богов, Свет и Тьму (кто во что верил), чтобы пережить эту ночь. На следующее утро Барст повернул к югу, хотя в степях, одинаковых во всех направлениях, ориентироваться было сложно.

Шли молча, язык, казалось, присох к небу. Воды осталось совсем мало — они не запасались, ведь в лесу постоянно попадались ручейки и даже целые озерца. Теперь расплачивались за непредусмотрительность. Барст пил за троих, и Ларон отдал ему свою последнюю фляжку с водой.

— Если не найдем ничего, через пару дней нас свалит с ног жажда, — заметил эльф под вечер.

— Сплюнь, пока есть чем, — огрызнулся Барст. — Не налететь бы на кочевников, граница с Ленатой кишит ими.

— Откуда ты знаешь?