Он знает всё, от чего я бежала все эти годы.

Вспоминаю стену «завоеваний» в кабинете моего отца, трофеи его поверженных врагов. Руль от винтажного Rolls Royce, принадлежавшего норвежскому министру, который пошёл на войну с Вильямом Линдквистом и поплатился за это своей жизнью — и жизнью всей своей семьи. Значок бывшего начальника полиции, который тоже перешёл дорогу моему отцу.

Украшенный драгоценностями краденый крест, принадлежавший Эрику Йоханссену, когда-то печально известной семье мафии Йоханссенов, потерявшей свою территорию, а затем и жизни, из-за него.

Но был один трофей на той стене, который я никогда не могла забыть: обугленный, изрешечённый пулями семейный герб, высеченный из камня, который когда-то гордо возвышался над входной дверью дома ещё одной семьи, павшей перед моим отцом.

Герб с надписью Ульстад.

Этот трофей преследовал меня больше остальных, из-за той неприкрытой, грубой жестокости, которую он нёс в себе. Другие трофеи были просто вещами, отнятыми после смерти владельцев. Но этот каменный герб выглядел так, будто его выдрали из истекающих кровью рук врага ещё до того, как победа была окончена.

Вот почему я избегала Мала. Потому что знала историю его фамилии и видела кошмары после визитов в кабинет отца.

Потому что я знала: когда-то в прошлом моя семья уничтожила его.

И теперь он тоже знает.

Не понимаю как. Я была так осторожна, так дотошна. Я годами заметала следы, стирала любые связи с семьёй Линдквист и своим прошлым, строила совершенно новую жизнь и личность.

— Как… — мой голос трескается, едва слышный. — Как ты узнал?

Мал присаживается передо мной, его рука всё ещё обхватывает мою шею, удерживая на месте. Его глаза впиваются в мои, пронизывая насквозь, холодные и неумолимые.

— Потому что ни один из твоих грёбаных секретов не скрыт от меня, Фрея.

Я качаю головой, мысли в панике разлетаются в тысячу разных направлений.

Этого не может быть. Никто не знает, кто я на самом деле. Даже Анника и Дэмиан.

— Чего ты от меня хочешь? — спрашиваю я, голос дрожит.

Мал снова наклоняется ближе, его губы касаются моего уха.

— Я хочу, чтобы ты знала: теперь ты принадлежишь мне.

Эти слова пробирают меня до дрожи, смесь страха и чего-то более тёмного, чего я не хочу признавать. Я пытаюсь отстраниться, но его хватка крепче стали — пальцы сжимают моё горло, перекрывая воздух.

— Я… я никому не принадлежу, — хриплю сквозь его хватку. Даже когда говорю это, слова звучат фальшиво.

Мал ухмыляется по-дьявольски, глаза сверкают насмешкой.

— Неправильно, Фрея.

Прежде чем успеваю ответить, он протягивает другую руку, пальцы слегка касаются края полотенца.

Он слишком близко. Слишком силён.

Слишком опасен.

— Стой, — шепчу я, но в этом нет приказа, лишь мольба.

Пальцы Мала снова тянутся к полотенцу, угрожая сорвать его.

— Я остановлюсь, когда ты перестанешь лгать.

Я сглатываю ком в горле.

— Я не лгу.

— Правда? — Его голос низкий, гладкий, как шёлк. — По-моему, ты врала всем. О том, кто ты есть. Откуда ты родом. И больше всего… — Он наклоняется, его губы скользят по моей щеке. — О зле, что течёт в твоих проклятых венах.

Сердце пропускает удар, его пальцы сильнее сжимают мою гортань, и я почти не могу дышать.

Я хочу его ненавидеть. Хочу сказать, что он ошибается.

Но он прав.

И в этот момент я ненавижу его за это.

— Ты ничего обо мне не знаешь, — хриплю я, пытаясь вырваться.

Мал лишь мягко, тихо смеётся — низко, опасно.

— Я знаю всё о тебе, Фрея.

Внезапно его пальцы разжимаются. Я задыхаюсь, судорожно вдыхая воздух, пока он медленно распрямляется передо мной. Он лениво пожимает плечами, делает глубокий вдох, будто ничего и не случилось.

Отсутствие его прикосновения выбивает меня из равновесия, но тело всё ещё звенит от оставленного им напряжения.

— Но твоя настоящая проблема не в том, что знаю я, — тихо говорит Мал, его взгляд пронзает меня насквозь. — А в том, что Кир и остальные из твоего милого приёмного семейства — не знают, верно?

Пол уходит из-под ног.

Нет.

Нет. Пожалуйста, Господи, нет…

Он прав. Самое страшное даже не то, что Мал знает мой тёмный секрет.