Но от него ничего не скрыть.

Огромное, паническое желание выбраться из этой комнаты и вырваться из его орбиты подступает к горлу. Я пытаюсь сообразить, как…

Рванусь на ноги, возможно, попробую проскочить мимо него. Но прежде чем этот план успевает оформиться в моей голове, он уже сокращает расстояние между нами, словно чувствуя моё жалкое намерение.

Я вжимаюсь в спинку кресла, когда его мощные руки обхватывают её с обеих сторон, заключая меня в ловушку. Бледный свет из окна моей спальни отбрасывает резкие тени на его смертоносные черты — норвежские скулы, перекатывающиеся мышцы предплечий, когда его пальцы сжимают кресло, словно стальные тиски.

Пульс сбивается с ритма. Что-то между абсолютным страхом и жидким огнём пронзает мою систему, электризуя меня, когда я поднимаю взгляд в эти убийственные голубые глаза.

Тёмная, зловещая усмешка медленно изгибает уголки его губ. Он медленно убирает одну руку со спинки кресла и опускает её к моему подбородку. Захватывает его, заставляя меня приподнять лицо, ведёт сильным, толстым пальцем по щеке. Затем его ладонь скользит к шее, сжимая её слегка и посылая вспышки чего-то запретного и порочного вглубь моего тела.

А потом его рука опускается ещё ниже, и его пальцы находят край полотенца. Он дёргает за ткань, лишь немного — достаточно, чтобы я инстинктивно сжала её крепче, защищаясь от угрозы быть обнажённой.

— Ты правда думаешь, что можешь мне лгать? — его голос низкий, почти рычание.

Я моргаю, сбитая с толку.

— О чём ты говоришь?

Наши взгляды встречаются, и на мгновение я забываю, как дышать. В этом взгляде — тьма и осознание. Лёд пробегает по моим венам.

— Ты думаешь, что так хороша в этом, — тихо говорит он, но в его словах есть острое лезвие. — Притворяешься кем-то другим. Но я знаю правду, Фрея. О твоей семье.

Кровь отхлынула от моего лица. В его глазах сверкает злая насмешка.

Он знает.

Он. Чёрт возьми. Знает.

Есть причина, по которой я избегала Мала Ульстада с тех пор, как Кензо и вся семья Мори появились на горизонте Анники и моём пять лет назад, и дело не в том, что я знала о его жутких масках и любви убивать людей мечами. И не из-за его связей с якудза.

А потому, что Мал Ульстад — это мост в ту тьму, от которой я бежала, когда мне было пятнадцать.

Откуда, чёрт возьми, он знает?

— Я не понимаю, о чём ты, — шепчу я.

Его рука снова поднимается, скользит вверх по моему полотенцу, заставляя меня вздрогнуть, когда его сильные пальцы обхватывают мою шею почти нежно. Его хватка чуть сжимается, а большой палец лениво скользит по точке пульса.

— Опять врёшь, — цокает он языком, губы изгибаются в мрачной улыбке. — Знаешь, у тебя это не очень хорошо получается.

Мозг лихорадочно ищет выход. Как выбраться из этого. Как не дать ему копать глубже.

— Чего ты хочешь?

Его улыбка меркнет, выражение лица становится ледяным.

— Правду.

Пульс ускоряется, горло сжимается под его пальцами, страх сворачивается в комок в животе.

— К-какую правду?

Мал наклоняется ближе, его лицо всего в нескольких дюймах от моего. Я чувствую, как от него исходит жар, ощущаю его присутствие, заполняющее собой весь воздух.

Он — само воплощение зловещего насилия.

Олицетворённая ярость.

И я в ловушке, без выхода.

Я вздрагиваю, когда он наклоняется ближе. На один ошеломлённый миг мне кажется, что он либо поцелует меня, либо укусит. Но вместо этого я просто чувствую его дыхание у своей шеи.

— Правда о том, кто ты есть, — хрипло произносит он, слова его горячие, почти обжигающие. — Правда о твоей чёртовой семье, Фрея.

— Ч-чего ты хочешь от Кир…

Я вскрикиваю, когда он рычит прямо мне в ухо.

— Не от этих грёбаных Николаевых, — зло шипит он. — Ты так же плохо прикидываешься дурой, как и врёшь, так что хватит.

Его пальцы крепче сжимаются на моей шее.

— Я говорю о твоей настоящей семье, Фрея Линдквист.

Это имя врезается в меня, как товарный поезд, выбивая весь воздух из лёгких. Моё тело немеет, каждый нерв вспыхивает тревогой, колокола опасности гремят у меня в голове.

Он знает.