Вдруг Веронику кто-то оттолкнул. Она оглянулась. Худенькая девушка, не обращая внимания на западавшую клавишу, виртуозно начала играть «Лунную сонату» Бетховена. Вероника неожиданно для себя опять задалась вопросом: «И она тоже сумасшедшая?»

За окнами внезапно зашумел дождь. Вероника нарисовала смайлик на вспотевшем от сырости стекле и вдруг услышала, как худенькая пианистка начала играть «Вальс дождя» Фредерика Шопена. И Вероника вспомнила, как исполняла его когда-то на выпускных экзаменах в музыкальной школе. Вспомнила, как потели её ладошки перед выступлением, как волновались за неё мама и педагог. А ещё вспомнила, что её талисманом перед выходом к фортепиано было прочитанное бегло стихотворение Сильвии Плат. Оно так передавало её чувственное состояние, её смертельный страх ошибиться в нотах и ненароком сбиться с ритма, что казалось, только эта талантливая поэтесса понимала Веронику, когда писала строки:

Вероника была сама очень удивлена, что её память именно сейчас в больнице заставила вспомнить о стихотворении.

Оказавшись в клинике, она как будто пережила клиническую смерть. Ей казалось, сам дьявол постарался подменить её натальную карту картой смертельно больного человека. При этом, переминаясь на своих копытах, ехидно нашёптывал: «Умри прежде, чем ты умрёшь!»

Пианистка продолжала играть «Вальс дождя», а Вероника, отодвинув штору на окне, глядя на тускло мерцающий фонарь у проходной клиники, вдруг неожиданно для себя прошептала: «Господи, спаси и сохрани» — и осенила себя крестом.

Утро началось со скрипа двери. Вероника чутко спала, но звук заставил разомкнуть глаза. В комнату со спортивной сумкой через плечо вошла героиня вчерашнего дня — Людмила. Быстро окинув палату своими жгучими очами, она смело направилась к свободной койке. Открыла прикроватную тумбочку и стала перекладывать туда пакетики из сумки. Справившись с этой несложной задачей, улеглась поверх одеяла, достала Библию и углубилась в чтение. Вероника притворилась, что спит, и наблюдала сквозь прикрытые ресницы за своей новой соседкой. Смуглянка выделялась среди обитательниц палаты. В её жилах текла явно восточная кровь.

С появлением Люды сонный ритм палаты был не просто нарушен, он был взорван той деятельностью, которую развернула эта деловая женщина. После завтрака она уселась на своей постели в позе йога и подозвала всех к себе.

Будем знакомиться, меня зовут Людмила, — повелительным тоном заявила она и первой протянула руку. Женщины назвали свои имена.

После того как обряд знакомства закончился, Людмила обратилась к собравшимся с предложением сделать за небольшие деньги маникюр всем, кто пожелает. Желающих, под воздействием лекарств, оказалось много. И с этого момента жизнь в палате закипела. Женщины жаждали быть красивыми и ухоженными. Возникла одна проблема: лака у Людмилы было только две бутылочки. Одна вишнёвого, а другая розового цвета. Это не всем нравилось, но выбирать приходилось только из того, что было. Правда, мастер по маникюру обещала докупить лак других цветов при первой же возможности. А возможности эти имелись: можно было договориться с санитаром, чтобы он сопроводил пациентку в магазинчик через дорогу. Там и лак можно прикупить, и ещё много чего для красоты.

Чтобы не мешать честному обогащению посланной Богом в их унылую палату предприимчивой дамы, Вероника вышла, захватив с собой мелки. В коридоре за столиком сидела женщина в пижаме. Она былa так увлечена чтением какого-то журнала что даже не обратила на Веронику никакого внимание. А это и хорошо. Девушку ждали нераскрашенные горшки с цветами. Раздвинув шторы. Вероника погрузилась в творческий процесс. Она работала, словно медитировала, и быстро всё закончила.

Вернувшись в палату. Вероника увидела, что маникюрный сеанс завершился. Сгорбленная фигурка Люды подсчитывала дневную выручку. Переложив деньги в кошелёк, она повернулась к Веронике и победоносно заявила:

— Гуляем все? Всех угощаю сигаретами! Ты тоже в доле. Куришь? — спросила Людмила.

— Нет, — ответила Вероника. — Дома курила. Здесь не могу Дома можно с комфортом, с чашечкой кофе, а тут в общем туалете, никакого кайфа. Сразу бросила.

— Ух, ты, какая фифа! Баба с возу — кобыле легче. Была бы честь предложена.

Чувствовалось, что Люда здесь, в этих стенах, завсегдатай и тонкие межличностные отношения, существующие среди пациенток отделения, ей известны до мелочей. И не только они. Прогуливаясь по коридору. Вероника наблюдала, как её пронырливая соседка достаточно непринуждённо общалась с медперсоналом, как к ней с уважением относилась сестра-хозяйка. выделяя смуглянке почти новое постельное бельё.

Людмилу навешала красавица дочь, броско одетая девушка лет восемнадцати. Иногда она приходила к матери с пакетами, в которых была одежда. И тут начиналось действие, о возможности которого в стенах этой больницы Вероника даже не могла вообразить. Мама Люда развивала бурную деятельность по продаже принесённых дочкой вещей.

Веронике захотелось узнать женщину поближе. Она нужна была ей, как штурман кораблю, в бурлящих волнах такой непростой больничной жизни. Достав принесённый папой апельсин. Вероника повернулась к Людмиле и, встретившись с ней глазами, негромко сказала: «Лови».