Незаметно пролетели дни, и Веронику ждала выписка с направлением на комиссию для получения инвалидности. Жаль было расставаться с женщинами, которые за это время стали для неё подружками, но главврач настойчиво рекомендовала оставлять все знакомства за стенами больницы. Вероника нарушила её запрет и оставила Людмилу в своих подружках.

Они практически в одно время покинули лечебницу. Девушки были из разных песочниц, и жизненные пути у них были разные. Но изредка им хотелось перезваниваться и быть в курсе дел друг друга. Объединили их дни, проведённые в больнице, а также общий диагноз — шизофрения.

Никто из них не озвучивал это слово. Не сговариваясь, они называли своё заболевание ласково и нейтрально «плохой характер». А, как известно, от характера не лечат. Спустя какое-то время Веронике попались две цитаты, одна из которых звучала так: «Характер — величайший умножитель человеческих способностей» (К. Фишер). А вторая была настолько глубока, что её хотелось оспорить: «Характер — это окончательно сформировавшаяся воля» (Новалис). Так что про Веронику и Людмилу можно было сказать, что сошлись два характера.

Вероника знала, что Людмила после выписки из больницы вышла на свою постоянную работу. Она дежурила по двое суток посменно в частной сауне. Работа Людмиле нравилась, и платили там хорошо.

Вероника, помозговав недельку, решила пойти учиться на курсы гидов по соседней Эстонии. Продолжительность курсов — месяц Деньги на оплату занятий дал её бывший компаньон, который знал о случившемся с ней несчастье. Он чувствовал себя виноватым, ведь именно по его просьбе Вероника работала на него в лесной промышленности. Работа была ненормированная по времени, иногда до двух часов ночи. Приходилось вспоминать математические формулы для расчёта объёма древесины и коэффициенты выхода готовой продукции. Вероника допускала, что у неё, как у Анны с физмата, «перегорела микросхема» из-за большого умственного напряжения. А волнения из-за Гоши лишь подтолкнули нервный срыв.

Записавшись на курсы в туристическом агентстве, Вероника сразу почувствовала себя здоровой. Но рисовать и писать стихи продолжала, как не переставала записывать любовные письма Георгию в тетрадь.

Однажды она гуляла по городу и ей на глаза попала реклама, что в помещении Музея истории медицины выставляются картины пациентов Государственного центра психиатрии и наркологии. Вероника, не раздумывая, направилась по указанному адресу. Ей было интересно сравнить свои рисунки с работами других больных.

В комнате на первом этаже она нашла то, что искала. Небольшие, формата A4, листы, исчирканные простыми карандашами, напоминали ей опыты с обезьянами в Сухумском питомнике. По уровню развития Вероника поставила себя и свои картины на четыре ступени выше приматов из опыта и пациентов клиники. Теперь она не сомневалась, что ей нужны профессиональные эксперты. И это касалось не только живописи, но и поэзии.

Покинув музей, она перешла дорогу и углубилась в старинный парк. Найдя одинокую скамейку, достала свою сокровенную тетрадь и начала писать письмо Гоше. Ей нужно было выговориться, и она не боялась это делать, как будто начиная с каждым монологом жизнь с чистого листа.

Письмо от меня, сошедшей с ума от разлуки, от невозможности встретиться и поговорить. Я, в конце концов, прихожу в себя и начинаю думать логически: может, никто и не чинит никаких препятствий между мной и объектом вожделения под кодовым названием F1? Так я тебя зашифровала — Г. Г., имя и фамилия кириллицей, и 1 — единственный.

Может, говорить не о чем. встречаться незачем? Иногда молчание выразительнее слов.

Но когда ум логически «доходит» до такого расклада, разум зашкаливает и начинает вопить по Станиславскому: НЕ ВЕРЮ!!! НЕ ХОЧУ ВЕРИТЬ! НЕ БУДУ ВЕРИТЬ! Потому что, если отберут веру, я умру в этом мире алгоритмов и программ, изучаемых когда-то в университете:

lfF1… fogo …

lfF2 … to go …

lfF3 … to go …

Я верующий РОМАНТИК, и я не виновата, что в детстве зачитывалась Мопассаном и Цвейгом. Бальзаком и Дюма. Достоевским я увлеклась достаточно поздно, после многочисленных обманов и предательств, когда захотелось разобраться, как и почему люди так различаются, хотя и воспитаны на одних и тех же книгах в школе, где нам прививали одни и те же жизненные ценности.

Я живу и умру романтиком. Меня в моих мечтаниях ожидает розовая смерть. В один прекрасный день, отложив в сторону очередной прочитанный роман, я протяну свою прозрачную руку к букету стоящих в вазе цветов, вдохну их смертельный аромат и без боли в один миг попрощаюсь с бренной жизнью. Быстрой, как полёт бабочки, будет моя кончина. Я хотела бы умереть, как будто понарошку.

Ой, меня немного занесло в своих размышлениях о смерти романтиков. Попробую раскрыть тему моего письма с другой стороны.