А значит, версия с тем, что черт Стрельникова удрал, когда помер хозяин, оказалась несостоятельной, и Афанасий выдохнул с облегчением. Хоть за демоном гоняться не придется. Выходит, колдун-таки женился на старости лет и заделал себе наследника. Остается лишь допросить черта и узнать, по-божески помер старый колдун или кто ему поспособствовал. Но и тут вышла заминка. Вдова при вопросе о черте сильно смутилась и сказала, что тот улетел с поручением к ее маменьке и вернется не скоро.

Расспросив за неимением черта саму молодую вдовушку, Афанасий ничего интересного не узнал. Да, старик женился на юной дочери разорившихся соседей. И спустя чуть больше года после свадьбы молодая понесла. Незадолго до родов старый колдун начал хворать то ли животом, то ли сердцем, мнения лекарей разошлись. А как узнал, что родился у него наследник, так на радостях накушался сливянки и вина, что было ему строжайше запрещено, да и помер.

Рассказывая это, молодая вдова плакала, да и вид в целом имела нерадостный. Если она и помогла отправиться муженьку на тот свет, с ходу подозрений не вызывала. Баба и баба, с младенчиком. Надо дождаться фамильяра. Он точно прояснит, что его хозяин имел в виду.

И поговорить с лекарем. Из дома Стрельникова Афанасий направился в кабак, где и застал лекаря. Пожилой слабенький чародей был уже сильно нетрезв.

— Сердечная горячка, точно вам говорю, ваше благородие. Я их смотрел, как заболели. И Алевтина еще. И тоже сказала, что горячка.

— Алевтина — это кто?

— Так повитуха местная. Роды принимает, женские хвори да детей лечит, зубы, опять же, заговаривает.

— Училась где?

— Да не-ет, — махнул рукой чародей, — где ей, крестьянских кровей. Бабка ее учила. Но справляется. Не мне же бабам под подол заглядывать, — он рассмеялся.

— И то правда, — согласился Афанасий. А про себя отметил, что с Алевтиной этой точно надо потолковать. Выкушав стакан водочки, Афанасий вернулся в дом и уселся в кресле у камина. Так и задремал в кресле. И сквозь сон только почувствовал, как чертяка его поднимает и переносит в кровать.

Когда Афанасий, все еще потягиваясь, вернулся с крыльца в дом, черта уже не было: умчался за водкой. На столе были разложены булочки, аккуратно нарезаны ветчина и огурцы. А в центре стоял пирог. Чай в чашку тоже уже был налит и остывал до приятной температуры. Что же… глядишь, и на обед у них будет свежая рыбка, которую Владимир отлично умел запекать в углях.

Но сполна насладиться завтраком Афанасий не успел. Послышался стук копыт, и через минуту дверь распахнулась и в дом влетел мальчишка лет десяти. Он бухнулся на пол возле порога и закричал:

— Ваше высокоблагородие! Не погубите! Не виноватые мы! Не привечаем мы лихих людей!

— Ты о чем, парень? — Афанасий встал. — Толком говори.

— Так черт ваш… вы с ним давеча приходили! Бесчинствует! Кабак разносит! Людей жрет!

— Что?! Что ты несешь? Мой черт?!

— Ваш, Христом Богом клянусь, — забормотал мальчик, в глазах его был испуг.

— Ладно, поехали, — сквозь зубы пробормотал Афанасий. Владимир давно уже не вытворял ничего подобного. Теперь, если его пытались обсчитать, он притаскивал виновного на суд хозяину. Да и не чувствовал Афанасий никаких возмущений в силе, не принимал его черт демонического облика.

Ну разве что в кабаке действительно сидели лихие люди. Напали на кого-то, и он вмешался? Но никого точно не жрал.

Афанасий вскочил на коня. Благо тот, уже оседланный, стоял у коновязи.

Мальчишка запрыгнул на свою кобылу и поспешил следом.

До кабака добрались быстро. Тут мальчишка не соврал, кабак выглядел слегка «разнесенным». Одной стены не было, точнее — была, но в ней красовался серьезный такой пролом. Дверь, сорванная с петель, валялась возле забора. Афанасий спешился и зашел внутрь через пролом. Внутри было не лучше. Валялись опрокинутые лавки и столы, осколки разбитой посуды. Сильно пахло вином. Владимира нигде видно не было.

Зато из-под одного из столов выбрался бородатый мужик.

— Не погубите! Не погубите, — забормотал он.

Афанасий схватил его за ворот и поднял на ноги.

— А ну охолонись. И рассказывай человечьим языком, что произошло.

— Так это… черт ваш… пришел, значит, сказал два штофа ему… я пошел наливать, а он как прыгнет!

— На тебя, что ли? — пренебрежительно оглядел кабатчика Афанасий. Если бы на него «прыгнул» Владимир, от мужика бы не осталось и мокрого места.

— Да что вы. Нет. На постояльца нашего. Из благородных они, костюм добротный. Вежливые такие. А ваш как увидел — прямо через столы к нему. А тот взялся удирать — и в окно. Так ваш стену-то снес — и за ним.

— А двери? Кто двери снес?

— Так посетители наши! Как увидели, и ну бежать. Испужались, знамо дело. Но если это лихой человек али преступник государев — то наша в чем вина?

— Знамо, знамо, — передразнил Афанасий и нахмурился. И тут же почувствовал, как зашевелились волосы у него на затылке. И крупные мурашки побежали по рукам. Владимир вступил в бой. И тот, с кем он сражался, явно не был обычным разбойником. Хотя это было ясно с самого начала. Человек бы не смог убежать в окно от черта.