— Поймали они ее, бедную, прямо на горячем и поймали, — пояснила Алевтина, — их высокоблагородие в отъезде были, да вернулися днем раньше. Лично обоих порол, Федьку насмерть, а она оклемалась. Я ее выхаживала. Тогда мы и сговорились.

Только сначала я ей выворотное зелье дала. Понесла, она, дура грешная, а от мужа или полюбовника, сама не знала.

— Тьфу ты, — Афанасий сплюнул на пол, — это ж надо — с конюхом. Спасибо, не с конем, — он сам рассмеялся своей шутке. — Так значит, не вышло вытравить, а?

— Не вышло. Крепко сидел, а как на свет полез, так и мамку чуть не убил.

— Сила в нем колдовская потому что, — Афанасий наклонился к вдове, — были у тебя в роду колдуны? А?

— Были… — прошептала девушка, — дед был колдун. Если бы он не помер — не разорили бы нас! И не пошла бы я замуж за черта старого!

— За черта… лучше бы ты с чертом шашни крутила. А что, — он указал на Иннокентия, — симпатичный черт. Подойди сюда, — скомандовал он.

Иннокентий шагнул к нему и согнулся в глубоком почтительном поклоне.

— Пойдем, я тебе покажу, как тебя извести хотели. Где спальня твоего помершего хозяина?

Иннокентий снова отвесил поклон и уверенно зашагал по дому. За ним засеменила Алевтина и двинулся Владимир, таща девицу почти волоком.

В спальне Афанасий подошел к кровати и отдернул свисающее до пола покрывало.

— Видишь? Даже полы вымыть не догадалась. Дура — она и есть.

— Господи прости, — вздохнула Алевтина. На полу под кроватью был мелом нарисован алатырь.

— Если бы тебя Стрельников с сообщением не услал, то, как только он позвал бы за попом или агония началась, тут я только гадать могу, так повитуха наша мигом бы примчалась. И отправился бы в Пустошь прямо под хозяйскую кровать. Но, ничего. Послужишь еще. Лети в Канцелярию с донесением его сиятельству. Скажи, пусть драгун пришлет.

Он повернулся к женщинам:

— Я знаю, что вы Стрельникова не травили. Как стало ясно, что ребенку быть, так и порешили, что больше ты, Алевтина, лекарство ему носить не будешь. Что ты ему давала вместо лечебного отвара?

— Так простой взвар. Травки похожие по вкусу подобрала, и все. Болезнь почти сразу и вернулась. Помирают ведь от нее, ежели до выпивки да обжорства охочи.

— Все так и расскажешь, что слышал, понял? Кроме ведьмовства. Про него молчи. Да я еще записку напишу. Тащи мне перо и бумагу.

Иннокентий скрылся и тут же появился снова, неся письменные приборы. Афанасий быстро написал записку и сунул черту:

— Чтобы до вечерней зари вернулся. Ясно?

— Так точно, — Иннокентий исчез.

Алевтина стояла в углу, понурившись.

— Что с нами будет?.. — всхлипнув, спросила вдова.

— А я почем знаю? Я не судья. Вроде и сам он помер, а вроде и вы сгубили. Не мне решать. Но свидетелем буду. Про раскаяние расскажу. И что не запирались. Бог даст — пойдете обе в скит, грехи свои замаливать.

— А сын мой? Он чем виноват? Куда его? Не возьмет его маменька! Сгинет! — вдова снова зарыдала.

— Байстрючонок-то? — Афанасий почесал затылок. — Да, младенец не виноват, что мамашка его греховодница. Но, вот что, — он снова взялся за перо. Закончив писать, свернул лист и протянул его Владимиру.

— Отправляйся в Академию. Вручишь лично наставнице Инессе.

Владимир молча поклонился и тоже исчез.

— Ну, как говорится, разобрались, — Афанасий потер руки, — вот что, бабоньки. Сидите и не высовывайтесь. Надумаете в бега податься — мои черти вас догонят и сами осудят.

Он вышел из спальни и двинулся в гостиную.

— А вот скажи мне, вдовушка, осталась ли у тебя еще сливянка, али покойник все выкушал? А то знаешь, у меня ведь именины сегодня.

Солнце еще только начало клониться к закату, как вернулся Иннокентий.

— Выполнил все, как вы велели, — доложил он, — его сиятельство выслушали и сказали: пришлют драгун. Но вам велено передать, чтобы вы меня немедля сдали. Не по чину вам двумя чертями владеть, прошу простить меня за дерзость.

— Прощаю, — махнул рукой Афанасий, — это же не твои слова. А сдать… сдам, незачем его сиятельству так переживать. Вот отдохну обещанную недельку, вернусь и сразу же сдам, в лучшем виде. А пока мне послужишь. Все равно передавать некому, авось как раз и подберут кандидата. Хочешь обратно на государеву службу, а? — он поманил к себе Иннокентия и потянул за волосы, заставив его склониться еще ниже, прямо к своему лицу, и тихо проговорил на ухо: — Хочешь, по глазам вижу. Служба вам, чертям, только на пользу идет. Вот стал бы простой черт убийцу хозяина искать? А? То-то же.

На поместье давно опустились сумерки. Афанасий подремывал в кресле, под тихое заунывное пение глупой мамашки, укачивающей своего байстрючонка. Внезапно окно распахнул порыв ветра. Послышалось хлопанье крыльев, и на подоконник села крупная серая сова. Вдова подняла голову и вскрикнула. Запищал разбуженный младенец. А сова, обратившись старухою, шагнула через всю комнату и молча, бесцеремонно вырвала из рук матери кулек с хныкающим ребенком. Тот испуганно запищал. И тут же его крик затих, растворившись в ночи. Внезапная гостья бесследно исчезла. Вдова отчаянно и горестно завыла. Афанасий зажал руками уши.