Чувствую себя сукой.

Потому что теперь, когда между нами не стоит Вадим, дружба с Мариной кажется чем-то… нормальным и правильным, и необходимым нам обоим. Но держу в уме, что разговор с Шутовым, скорее всего, поставит крест на этой временной идиллии.

Я раза три порывалась написать ему спасибо, что не лезет в душу, но каждый раз удаляла.

Это же Шутов, он знает меня буквально до печенок. А я точно так же знаю его: он не спрашивает только в двух случая — когда и так все знает или когда не хочет знать. Вспоминая его каменное лицо готова поспорить, что я уже какое-то время не вхожу в сферу его интересов. И приглашение на завтра вообще никак этому не противоречит. Он учил меня есть, когда я была еще толстой и разобиженной на весь свет маленькой девочкой, сейчас это примерно то же самое, только теперь я в роли его худой стервы-подружки.

Не удивлюсь, если вот-вот на горизонте всплывет какое-то жутко модное женское тело с обложки.

Бот, твою мать.

Это еще хуже, чем пускать сопли в виртуальную жилетку.

Катерина присылает мне расписание на все сегодняшние бьюти-дела, так что после позднего завтрака у меня как раз есть около часа, чтобы взять себя в руки, переодеться и ехать на маникюр. Перед выходом звоню в обслуживающую фирму и прошу прислать людей для помощи в переезде. Дом, купленный Завольским-старшим для любимого сыночка, мне всегда был как кость в горле. Теперь, когда у меня есть официальная причина больше никогда в него не возвращаться, я с радостью ею воспользуюсь.

До самого позднего вечера я буквально кочую из одних рук в другие: сначала час расслабляющего массаж, потом какие-то жутко приятные ванны для рук и ног, маникюр, педикюр, покраска, стрижка. На этот раз, когда мастер интересуется, сохранять ли прежнюю форму и длину, разглядываю свое отражение в зеркале, прикидывая, стоит ли как-то маскировать впавшие щеки и заострившиеся скулы. Несмотря на то, что у меня снова начали жутко отекать ноги, лицо мое выглядит так, будто я серьезно голодаю.

— Рваный «боб», — командую своему мастеру-кудеснику.

И когда через час с небольшим он лихо разворачивает меня к зеркалу, то даже в дурном настроении я довольна полученным вау-эффектом. Ну и бонусом — теперь я хотя бы не похожа на женскую версию Кощея.

После шести возвращаюсь домой, предупреждаю охрану, что сейчас приедут из службы доставки. Завольский-старший, конечно, узнает о моем переезде еще до того, как из дома выедет последняя пара моей обуви. Вот и хорошо, пусть сам думает, куда и кому продать это трехэтажную, совершенно безвкусно обставленную громадину. Может, дать ему телефон Наратова? Вся эта цыганщина и показуха как раз в его стиле.

Когда приезжает служба доставки с целой бригадой, вручаю главному ключ от своей съемной квартиры, отдаю короткие указания и еду ужинать в маленький стейк-хаус. Нужно вспомнить, что в инопланетянина в моем животе нужно запихнуть кусок говяжьей печени средней прожарки и есть я его буду в гордом одиночестве.

Но после ужина, вместо того, чтобы поехать домой, накидываю пальто и собираюсь прогуляться до ближайшего торгового центра, на втором этаже которого расположен магазин для новорожденных. Не то, чтобы во мне вдруг проклюнулась яжемать, но, наверное, уже пора купить какую-то чисто символическую мелочь, которая будет напоминать о том, что внутри меня растет маленький чужой и у меня осталось примерно двадцать недель для того, чтобы исполнить свою вендетту. Не хочу рожать в мире, в котором безнаказанно живут и дышат три мрази, убившие мою семью.

Точнее, теперь уже две и один жирный боров, который заткнет за пояс десяток таких как Наратов и Угорич.

В магазине, несмотря на довольно позднее время, довольно людно. И я сразу неуютно себя чувствую, вынужденная лавировать между пузатыми девочками в обрамлении любви и заботы своих мужиков. Кто-то без мужика, но с оравой подружек. Кто-то с мамами и бабушками. Кажется, я вообще одна на этой планете, кто в такое место пришел в гордом одиночестве.

— Вам чем-нибудь помочь? — возникает рядом симпатичная девушка с веснушками.

— Да, наверное. — Хотя я вообще шла сюда без определенной цели. Бросаю взгляд на ключи. — Мне нужна какая-то… мелочь. Не знаю. Что-то, что я могла бы носить как брелок.

— Ну-у-у-у… Это вряд ли столик для кормления. — По ее сконфуженному лицу видно, что она впервые сталкивается с такой просьбой.

— Знаете что — забудьте. — Я правда чувствую себя неуютно и в этом месте, и когда на меня смотрят как на лягушку в трамвае.

— Соска! — внезапно находится девушка и предлагает мне пройти с ней в дальний отдел магазина, где больших стойках развешаны разноцветные коробочки с разными забавными рисунками. Она протягивает мне одну, в которой запакована милая белая соска нейтрального мягко-голубого цвета. — Вот, кажется, как раз.

Беру ее, расплачиваюсь и быстро сбегаю из места, в котором чувствую себя неуютно.

Какого черта я вообще должна ходить по детским магазинам, если в наш век прогресса и уважения к интровертам, абсолютно любой товар можно «бесконтактно» купить в интернете?

Но выйти спокойно все равно не получается, потому на полдороге меня внезапно задевает плечом какая-то женщина, а когда я, мысленно шипя, пытаюсь отодвинуться с ее пути, она как нарочно клонится в ту же сторону. В итоге только чудо мешает нам завалить полку с мягкими игрушками.