Я сглатываю, потому что все это слишком сильно смахивает на планы на будущее.

На наше с ним будущее.

А я никогда их не строила. Даже на сына сенатора, с которым была полгода и которого познакомила со своей семьей. А Влада я знаю… сколько? Без году неделю? Но сердце предательски заходится в груди, потому что мне всего этого вдруг ужасно хочется.

— А есть вещи, которые я буду решать сам, — его голос становится жестче, моментально вырывая меня из розовых фантазий, в которых мы идем на пикник с корзинкой из ротанга, двумя пледами и одной на двоих книгой. — Например, вопросы безопасности моей семьи. Вопросы, как наказывать ублюдков, которые будут угрожать моей семье. Вопросы, чем я готов пожертвовать ради того, чтобы моя семья могла спокойно спать. Прости, Нимфетаминка, это прозвучит ужасно патриархально, согласен, принимаю заранее все претензии, но это — не обсуждается. Эти вопросы должен мужик решать, а не маленькая девчонка.

— Звучит и правда жутко архаично, — пытаюсь не заулыбаться, но получается из рук вон плохо.

— Забыл добавить — оспариванию это мужицкое дерьмо не подлежит, — скалится в ответ он.

— Я просто не хочу, чтобы из-за нас… — Как же чертовски тяжело найти правильные слова, что и не обидеть его ненужным сюсюканьем, и донести главное — я о нем ужасно беспокоюсь. И если надо — готова не просто патроны подавать, но и собой закрыть.

Грей отодвигает тарелку, опирается локтями на стол и подается вперед, прижимаясь к моему лбу — своим. Я втягиваю губы в рот, чтобы не поддаться сиюминутному порыву его поцеловать. Но даже этого не сильно помогает, так что приходится еще и прикусить их изнутри, надеясь, что сидеть в такой неудобной позе Влада надолго не хватит.

— Нимфетаминка, если вдруг до Золотой ленточки в твоей голове до сих пор не дошло, то объясняю на пальцах — я готов за свое драться. Грязно, жестко и жестоко. Потому что на мое никому нельзя разевать рот, а тем более — трогать или обижать. Единственный вопрос, который тебя должен сейчас волновать, ты… мое?

— Твое, — моментально и без заминки, потому что я, кажется, заранее знала, к чему он ведет, и ответ созрел в моей голове задолго до конца его фразы. — Целиком твое.

— Бля, Ань, я же с мозолями на руках работать на смогу. — из горла Влада вырывается болезненный смешок. — Крышу мне сносишь к хуям.

Мне нужна секунда, чтобы сообразить, причем тут вообще мозоли.

Понять — и снова покраснеть. И еще плотнее сдвинуть ноги.

— Знаешь, Влад… — «Нет, не произноси этого вслух!» — Мозоли будут не у тебя одного.

Хорошо, что в моем телефоне срабатывает напоминание и мы с Греем возвращаемся за Мариной.

При виде Влада она буквально несется вприпрыжку, виснет у него на шее и начинает увлеченно рассказывать, как прошел ее день в школе, с кем она познакомилась и что делала. Я в шоке иду позади, потому что мне она вчера и половины всего этого не рассказала. А тем более не жаловалась на мальчика, который ее достает.

Грей усаживает нас в свою машину (мой «Бентли» поведет охранник).

Я даже пикнуть не успеваю, потому что Марина со скоростью света занимает место рядом с водителем, а мне достается участь пассажира с галерки.

— Просто ввали ему в зубы, — слышу слова Влада, когда Марина снова упоминает приставучего одноклассника. Что-то мне подсказывает, что я даже знаю, чей он младший невоспитанный брат. — Придурки понимают только силу.

— Я не умею, — недовольно ворчит Марина.

— Не вопрос, мелкая.

Они обмениваются ухмылками и до меня вдруг доходит, что он ведь и правда научит Марину если не драться, то точно выбить кому-то глаз. Собираюсь выразить протест, но потом ловлю темный прищур Грея в зеркале заднего вида. Не то, чтобы он очень красноречивый, но догадаться, о чем он думает, несложно. Хорошо, отложим вопросы воспитания моей сестры до разговора наедине.

Но от мысли о том, что моя маленькая беспомощная сестра будет раздавать тумаки направо и налево, становится одновременно и страшно, и смешно.

— Влад, а ты к нам заедешь? — спрашивает Марина, крутясь на сиденье как уж, потому что не может выбраться из-под ремня безопасности.

— Ага.

— И на ужин останешься?! — нарастает градус ее радости.

— Останусь.

— Ура! Мне как раз не с кем завалить босса-скорпиона! И нужно ритуал жертвоприношения сделать, одной… скучно.

Снова ловлю взгляд Грея в зеркале и, кажется, в эту минуту мы думаем примерно об одном и том же. Оторвать его от Марины, которая уже чуть ли не сидя пританцовывает от счастья, будет актом вопиющей жестокости. Ну а мы ведь все равно собирались просто пока сохранять дистанцию.

Влад даже машину толком припарковать не успевает, а Марина уже тянет его за руку в сторону дома, в приказном порядке озвучивая свои на него планы: сначала то, потом это, пятое и десятое, и еще десерт.

— Сначала уроки, — ворчу я, не веря, что злюсь на эту мелкую конкурентку за внимание Грея.

— Влад, поможешь?! — Марина цепляется в его предплечье и изображает Хатико. — Алгебра и геометрия — это жесть просто.

— Ты же сама выбрала, мелкая.

— Выбрала. Но это так сложно. — И снова с мольбой заглядывает ему в глаза. — Поможешь? Мне нужно просто объяснить еще пару раз.