— Мелкой еще долго? — спрашивает, переключая тему.

— Последний урок, — говорю я, быстро вспоминая расписание звонков и сколько у Марины сегодня уроков.

— Минут сорок?

— Угу.

— Мне нужно поговорить с одним очень важным итальянцем. Пойдем… — быстро осматривается и кивает на кафе через дорогу, — туда. За Мариной парни присмотрят. Но Шуба и твой ебанат-отчим сюда уже все равно не вернутся.

Говорит это запросто, с успокаивающей улыбкой, все больше укрепляя меня в мысли, что он снова заплатил чем-то важным за нашу свободу. Но даже если я тысячу раз об этом спрошу — Влад все равно не скажет. А я даже не знаю, чем и как ему помочь.

Мы подходим к оживленному перекрестку и пока я, чтобы не пялиться на Грея как причарованная, пялюсь на светофор, он уверенно берет меня за руку. Просто сжимает мои пальцы в своей теплой и немного шершавой ладони, ведет через дорогу, ненавязчив на полшага впереди. И мне хочется чтобы этот пешеходный переход стал бесконечным и чтобы мы шли по нему очень-очень долго.

В кафе почти никого нет, но Влад все равно выбирает столик в глубине, на стыке двух оконных витрин. Просит заказать нам что-то, пока водит пальцем по телефону. Потом на скорую руку сооружает странную, но абсолютную устойчивую конструкцию из подставки для салфеток, сахарницы и деревянного «кубика» с набором трубочек и зубочисток, и ставит туда телефон, чтобы он был примерно на уровне груди. Когда замечает, что я с интересом за всем этим наблюдаю, озорно подмигивает… и снова показывает тот жест из двух пальцев, между которыми пару раз очень энергично проводит языком.

Кажется, к обязательному набору из расчески, ручного зеркальца и солнцезащитного стика в моей сумке теперь всегда должно быть запасное белье.

А еще — спрей от паразитов, потому что официантка с заказом совершенно нагло задерживается около стола и наблюдает за предназначенным мне шоу. Ход ее мыслей совершенно недвусмысленно читается на ее лице. Да она так увлечена, что даже не сразу замечает мой испепеляющий взгляд.

Я ревную просто ужасно.

Абсолютно иррационально. И в этом нет никакой логики, но прямо сейчас я готова поклясться, что в моей крови взбунтовалось наследие каких-то давным-давно забытых арабских шейхов, и начало настойчиво требовать завернуть эту «Гюльчатай» в рубище, чтобы даже нос не торчал. У меня все в порядке с самооценкой, и я, конечно, не считаю себя хуже вот этой официантки или любой другой женщины, которые пялятся на Влада буквально отовсюду. А еще он не дает повода думать, что они ему интересны, потому что конкретно в эту минуту вообще уже увлеченно разговаривает с кем-то на итальянском.

Но… блин…

«Влад, а давай ты больше вообще ни на кого и никогда не будешь смотреть, только на меня?» — капризно вздыхает мое собственническое нутро.

— Да я и так ни на кого не смотрю, Ань. — Грей на секунду отрывается от своего жутко важного разговора. — Могу пояс верности носить — хуйня вопрос.

— Господи, я это снова что ли вслух сказала? — Не зная, куда себя деть от стыда, прячу лицо в ладонях. — Грей, я…

— Влад, — поправляет он. — Скажешь: «Мой Влад» — обкончаюсь от счастья.

— Влад… — Сжимаю ноги под столом, надеясь, что хотя бы это Грей не видит и не чувствует. — Мой… Влад.

— Ну вот и договорились, Нимфетаминка — значит, твой. — Растягивает абсолютно на сто процентов довольную улыбку до ямочек на щеках. — Не грузись из-за всякой ерунды. Вспомню юность, буду дрочить, окей. Но потом тебе пиздец, имей ввиду.

И тут же снова переключается на итальянца. Давая мне заодно повод думать, что итальянский мелодичный язык нужно было придумать хотя бы для того, чтобы на нем разговаривал этот офигенный мужчина.

Шейхи мои, конечно, не то, чтобы мгновенно испарились, но стали поспокойнее.

По телефону Грей говорит еще минут двадцать, и судя по его довольной улыбке в конце, итог разговора его полностью устраивает. Я мысленно немного выдыхаю, надеясь, что эта радость хотя бы немного перекроет связанный со мной и Мариной негатив.

— О чем бы ты сейчас не думала, Нимфетаминка, — предупреждает Грей, откладывая телефон в сторону, — прекрати это немедленно.

— Намекаешь, что сложные мысли женщину не красят?

Я разглядываю лежащий передо мной круассан с фисташковой начинкой, но несмотря на его крайне аппетитный вид, не могу заставить себя съесть ни кусочка. Сейчас, когда первая эйфория от «мой Влад» (ну и обещания после него, боже, мой, боже, боже…!) я снова возвращаюсь мыслями к вопросу, что именно Влад отдал в отмен на мою сестру.

— Просто не хочу, чтобы ты беспокоилась о вещах, которые совершенно точно, решаются, — говорит Влад. Он, в отличие от меня, отсутствием аппетита не страдает, и своим десертом хрустит с удовольствием, издавая при этом такие звуки, что впридачу к рубищу мне заодно хочется прикупить ему и звуконепроницаемую маску. Страшную, чтобы уж наверняка.

— Что ты подписал? — Я все-таки попытаюсь узнать.

— Ничего важного, Ань.

— Грей…

— Аня, давай договоримся на берегу. — Он продолжает улыбаться и даже остается все тем же беззаботным веселым и немного придурковатым Владом, но только на одну половину. Потому что на вторую он уже тот жесткий Грей, от которого фонит разрушением и чем-то… очень опасным. Понятия не имею, как эти двое могут уживаться в одном теле. Какая-то цыганская магия, наверное. — Есть вещи, которые я готов разделить с тобой. Ну не считая радости, счастья, планов на поездки и выходные.