— Нет, конечно. Ты сделал то, что должен был сделать, Кав — и не всегда. Но у тебя все еще есть свой кодекс чести. — Он делает глоток своего напитка и сглатывает с прямым лицом, без малейшей гримасы. — Ты человек с кодексом, Кав. Мне это в тебе нравится. Вот почему ты всегда был моим тайным фаворитом.

— Гребаный лжец. — Настала моя очередь смеяться. Я не ожидал, что он будет в таком хорошем настроении. — Тебе никто из нас не нравился, Флетч. Ни секунду.

— Нет? Думаешь, я тусовался с вами, нытиками, потому что мне так нравилось быть в курсе всех ваших мелких проблем? Блэквуд и его программа "Апостолы", Эван и его синие яйца?

— Нет. Ты тусовался с нами, ублюдками, потому что тебе было скучно и любопытно. — Я поставил свой стакан на стол, не обращая внимания на черные кожаные подставки. Неприятный хруст стекла о стекло раздражает, но Лука не реагирует. — Ты все еще следишь за нами по той же причине.

— Слежу? — с фальшивым возмущением произносит Лука.

— Да. — Я опираюсь локтями на колени и хрумкаю костяшками пальцев. Я ухмыляюсь ему. — Ты следишь, чувак. Ты пытаешься узнать все, что только можно. Ты шпионишь, как маленький грязный гаденыш за глазком. Держу пари, тебе этого мало.

Он не обижается. Я никогда не видел, чтобы Лука хоть раз оскорбился. Вы, наверное, можете плюнуть ему в лицо, и он не даст вам ничего, кроме насмешливой ухмылки.

— Это интереснее, чем телевизор, — говорит он мне, слегка пожимая плечами.

Я наблюдаю за ним, за языком его тела. Его рука перекинута через спинку дивана, лодыжка опирается на колено. Он выглядит комфортно, спокойно. В Спиркресте он всегда был нервным, на взводе, подпрыгивал на ноге и постукивал пальцами. Тогда он выглядел так, будто постоянно балансировал на острие бритвы.

Возможно, Лука стал заметно спокойнее, но эта острота все еще присутствует. Только вместо того, чтобы балансировать на бритве, он просто стал ее лезвием.

Вот почему я пришел сюда, как персонаж видеоигры в логово монстра. Я пришел, чтобы забрать оружие, необходимое мне для завершения квеста. Вот только Лука — и монстр, и оружие.

— Кого же все-таки ты ищешь? — спрашивает он, резко прекращая светскую беседу.

Пора поговорить о деле. Я к этому готов.

— Девушку. Елену Орлову.

— Так вот кого ты искал в той петербургской школе? — говорит Лука, довольный очередным подтверждением того, как много он следит. — Нашел себе школьницу в подружки, Кав?

— Нет.

— Ах, — говорит он. Его глаза сужаются. Его ресницы бледные, они ловят свет, как будто у него в глазах серебряные крупинки. Он медленно опускает бокал, ставя его на подставку. — Я не считал тебя семейным человеком, Кав.

— Я им не являюсь.

— Но… — Он сказал это как вопрос.

Я бы предпочел дать Луке имя и ничего больше, но мои ожидания в этом плане были невелики. Я наблюдаю за ним. Если я расскажу Луке о Лене, какова вероятность того, что это вернется и укусит меня за задницу?

Высокие шансы, зная Луку. Но мои шансы найти Лену самостоятельно теперь равны нулю. Я не могу сделать это изнутри, в России, где тень моего отца, кажется, перекрывает все пути и затыкает все рты.

Так какой же у меня выбор?

Я не доверял Данилу и все равно работал с ним — от отчаяния. Лука — совсем другой зверь, чем Данил, но теперь я в большем отчаянии.

— Она моя сводная сестра, — говорю я Луке. — Я потерял ее из виду, когда мне было двенадцать. Ей было десять. С тех пор я ее не видел.

— Твой папа держит ее взаперти в башне, да?

— Что-то вроде того.

— Верно. А что сказали в петербургской школе?

Я бросаю на него взгляд. — Думал, ты знаешь.

— Я не знаю, что тебе сказали в школе, — с улыбкой говорит Лука, — только то, что это сделало тебя несчастным.

— Ее не было.

— Интересно. Думаешь, тебе дали ложную информацию?

Это хороший вопрос, который я много раз обдумывал после отъезда из Петербурга. — Не специально. Может быть.

— Хм… — Лука наклоняет голову и проводит языком по своим безупречно белым зубам. — Так… что? Ты думаешь, что твой дорогой папа вычеркнул ее из школьных записей?

Я колеблюсь.

— Что-то вроде этого. Он уже делал это раньше. — Я машу рукой. — Ему нравится заставлять людей… исчезать.

— Я слышал.

Я вошел в пасть ада, в замок из стали и серы, и рассказал дьяволу все, что знаю. Пора отбросить гордость и умолять, как собака, которой Захара Блэквуд меня знает.