Учеба — это всегда тяжелая работа, но в эти дни — как никогда.

К тому же Джеймс вернулся в город, проведя неделю за границей. Два месяца наших отношений — или романа? Или это вообще что-то? А я уже боюсь его видеть.

Он предлагает пригласить меня на ужин, и, поскольку это звучит не так уж плохо, я соглашаюсь. Он не такая уж плохая компания, когда мы на людях. У него хорошие связи, он хорошо говорит и разбирается в искусстве и истории, что мне нравится обсуждать.

Все, что нужно, чтобы все испортить, — это его взгляд, когда он забирает меня возле библиотеки моего кампуса. Его глаза скользят по мне вверх и вниз. Он видит мою клетчатую юбку, шерстяной берет, блестящие мокасины, и этого, кажется, достаточно, чтобы привести его в состояние повышенного возбуждения.

Он даже не спрашивает у меня разрешения, прежде чем сказать водителю, чтобы тот отвез нас прямо в его отель. Он просто подмигивает мне и говорит, что мы закажем еду в номер. У меня в голове крутятся мысли о том, как соврать ему, чтобы отвязаться от возвращения с ним в отель, но тут он кладет руку мне на талию и шепчет на ухо.

— Я так по тебе скучал.

От этих слов у меня защемило сердце. И хотя Джеймс скучает только по сексу, а не по мне, мне все равно приятно это слышать. Я закрываю глаза и позволяю ему шептать мне на ухо сладкие слова, пока он тянется к моему пальто, и это не то, что мне нужно, но это самое близкое, что я могу получить. И я беру его.

А потом снова повторяется одна и та же пьеса. Волнение от поцелуя в лифте отеля, почти достаточное, чтобы я что-то почувствовала, но не совсем. Затрудненное дыхание Джеймса, когда он закрывает за нами дверь гостиничного номера, бисеринки пота на его лбу, когда он толкает меня на кровать и стаскивает с меня колготки и трусики. Его ворчание, когда он вколачивается в меня, как голодный кабан. Я держусь за простыни и считаю его толчки, подстраивая свои фальшивые стоны, чтобы все закончилось как можно скорее.

Когда он кончает, он опускается на меня и говорит мне на ухо: — Боже. Ты так чертовски красива.

Воспоминания о Якове вспыхивают в моей голове, без приглашения. Яков все эти годы назад, с моим зонтиком Chanel в руке, его темный взгляд устремлен на меня, его слова острием лезвия давят на мое сердце.

Прекрасна, как роза. А вокруг — шипы.

Позади меня Джеймс выпрямляется, избавляется от презерватива и снова застегивает молнию. Я лежу на кровати, застыв в отвращении и гневе, даже не зная, к кому испытывать отвращение и на кого злиться.

Что бы он сказал, увидев меня в таком виде?

Яков, мать его, Кавинский, с его пустыми глазами, дерьмовой стрижкой и молчаливым осуждением. Что бы он сказал, если бы увидел меня, лежащую на кровати в отеле с задницей в воздухе, и мужчину, достаточно старого, чтобы быть моим отцом, застегивающего молнию у меня за спиной?

Я представляю его темные глаза, наблюдающие за мной, пока Джеймс трахает меня. В животе возникает ужасное чувство, будто мои внутренности рушатся сами по себе, будто я думаю о чем-то запретном и поганом. Я сползаю с кровати и быстро натягиваю на себя нижнее белье и колготки. Сердце слишком сильно бьется в груди, и меня почти тошнит.

Что я делаю? спрашиваю я себя. Что, черт возьми, я делаю?

Я вернулась домой побежденной, отвратительной, голодной, злой и на взводе.

Несмотря на то что я приняла кипящий горячий душ в ванной отеля и обрызгала себя духами, запах Джеймса все равно прилип ко мне. Мое нутро сжимается от параноидального страха, что Яков сможет узнать, что у меня был отвратительный секс в отеле.

Почему меня должно волновать, что он подумает? Я сердито шагаю по крошечной длине лифта, поднимаясь в свою квартиру, и смотрю на свое отражение в зеркальной стене. Я ничем ему не обязана. Кто он такой, чтобы судить?

Прежде чем я успеваю остановить себя, я придумываю в голове аргументы, целый арсенал острых реплик.

Я никогда не просила тебя быть здесь, так почему я должна перед тобой отчитываться?

Ты здесь, чтобы поймать моего преследователя и не дать ему причинить мне вред, все остальное тебя не касается.

Почему меня должно волновать, что ты обо мне думаете? Тебе буквально нечем заняться в жизни, кроме как решать проблемы младшей сестры лучшего школьного друга.

К тому моменту, когда я захожу в квартиру, моя внешность холодна как лед, а внутри все горит от ярости. Я готова словесно уничтожить этого ублюдка, если он хоть раз не так на меня посмотрит.

Вот только его там нет.

— Дружок? — зову я, заглядывая в квартиру. — Дружок. Яков?

В раковине стоит пустая чашка из-под кофе, но это единственный признак его присутствия. Его нигде нет.

— Черт побери, — вырывается у меня.

Если преследователь объявится, пока его не будет, надеюсь, моя смерть испортит Якову Кавински весь день.