Моя улыбка не сходила с лица, когда я ударил его локтем в грудь. Он хрюкнул, но больше ничего не сказал.

Я любил Йена как брата. И было совершенно справедливо, что он беспокоился обо мне. Черт, я тоже волновался за себя.

Я не понимал, как меня тянет к Хэдли. Когда я впервые встретил ее в баре, это было чисто физическое влечение, но, с тех пор как она вернулась, это стало чем-то совсем другим. Эта женщина проникала мне под кожу.

Да, я чувствовал ответственность за ее прошлое и почти парализующую потребность все исправить. Но как бы я не старался отрицать это, игнорировать и бороться, в ней было что-то еще. Что-то, что поразило меня знакомым дежавю или шепотом тайны, которую я когда-то слышал в детстве. В глубине души я чувствовал правду, которую нельзя было не рассказать, и она была размыта до неузнаваемости.

Но она всегда была там.

Каждый раз, когда я видел ее.

И с каждым днем она становилась все сильнее.

Глава 25

Хэдли

Если не считать нескольких злобных взглядов со стороны Мэрилин, программа была относительно скучной. Но я никогда в жизни не была так счастлива от скуки. Когда Розали шла по сцене, у меня на глаза навернулись слезы, как будто она заканчивала школу.

А потом из моих глаз потекли слезы, когда до меня дошло, что я действительно буду присутствовать при ее окончании школы. А потом колледжа.

Слезы превратились в реки, когда я представила, как она идет ко мне домой, чтобы познакомить меня с мальчиком, который украл ее сердце.

И эти реки превращались в водопады, когда я думала о том, как увижу ее в свадебном платье, как она пойдет к алтарю, как удивит меня новостью о том, что ждет ребенка, а потом позвонит по дороге в больницу и скажет, что у нее начались схватки.

В них было все то, чего мне не хватало и будет не хватать с моей собственной матерью.

Но чего бы это ни стоило, я буду рядом с Розали, и это были самые счастливые слезы. К тому времени как я пробралась обратно на свое место рядом с Кейвеном, мои слезы уже высохли. Но он все равно заметил.

— Все в порядке? — прошептал он.

— Все просто фантастика.

Его глаза блестели в тусклом освещении, а наши взгляды задержались на мгновение дольше, чем следовало. Сначала он отстранился, но не раньше, чем его взгляд переместился на мои губы.

Мы сидели в тишине до конца программы, его рука была прижата к моей, наши локти разделял узкий подлокотник, оба наших влюбленных взгляда были устремлены на Розали, которая ерзала и ерзала в то время, как должна была обращать внимание на преподавателей.

Неудивительно, что, когда все закончилось, Розали первой ушла со сцены.

— Папа, смотри! — крикнула Розали, протягивая перед собой бумажный сертификат.

Кейвен поднял ее на ноги, пока все остальные родители спешили справиться со своими детьми.

— Что здесь написано? — спросила она, протягивая сертификат мне, когда он пристроил ее на своем бедре.

Я была в восторге от того, как ловко он с ней управился.

— Здесь написано именно то, что прочитала твоя учительница, когда вручала тебе ее.

— Прочитай еще раз!

— Розали Хант, лучший художник единорогов года.

Она завизжала и положила руки по обе стороны лица Кейвена, сжимая его щеки.

— Я лучший художник единорога!

— Я слышал, — пробормотал Кейвен утиными губами.

— Это значит, что мы можем пойти к Мо? Пожалуйста, папочка. Пожалуйста. Пожалуйста. Пожалуйста.

— Ты собираешься отпустить мое лицо?

— Ты собираешься сказать «да»?

— Да. Мы можем пойти к Мо.

Я рассмеялась, когда она подняла обе руки вверх.

— Хэдли, хочешь пойти к Мо?

Да. Да. Боже, да.

Я даже не знала, что такое «Мо», но хотела попасть туда, вместе с ними.

К сожалению, сладостный прогресс, теплые объятия и совместное использование подлокотника не означают открытого приглашения. Я посмотрела на Кейвена.

— О, я не знаю, — я завороженно наблюдала за тем, как его губы расплываются в восхитительной улыбке.

— Ну же, Хэдли. Это пиццерия за углом. У них самые невероятные пироги, которые только можно найти в Джерси.

— Пироги — это пицца, — добавила Розали.

Я прикусила нижнюю губу, чтобы не ухмыльнуться, как Джокер.

— Ну, я люблю пиццу… — руки Розали снова взметнулись вверх.

— А как насчет тебя, дядя Йен? Ты идешь?

Его темный взгляд скользнул между мной и Кейвеном, и его неодобрение стало ощутимым.

— Нет. Сегодня я пас, — он погладил ее по спине, когда она сидела в объятиях Кейвена. — Но послушай, может, мы с тобой снова пообедаем на следующей неделе?

— Можно мне еще колы?