– Разобью! – пригрозил Сирин.

– Еще скажи яблочко – съешь! – фыркнул наглый волшебный предмет и звука прибавил.

–А-а-а! Еще! Быстрей, быстрей! Кончай! А-а-а!

– Выключи ее! – потребовал Радмир.

– Как? – Сирин потряс тарелочкой, но та и не думала затыкаться.

– У меня приличные соседи, а ты тут такое устроил! Что они подумают!

– Я? Это – она! – Сирин сунул под нос Горынычу тарелочку, где виднелся все тот же красивый женский зад. – Выключайся кому говорят!

– Сначала волшебное слово! – поставила перед фактом тарелочка и вновь вернула все самые неприличные звуки, которая издавала парочка страстно занимающаяся любовью по другую сторону волшебного изображения. И все бы ничего, но тут раздался стук в дверь.

Мужчины переглянулись.

– Кого это принесло с утра по раньше?

– Понятия не имею! – пожал плечами Радмир.

– Так иди посмотри!

– Сначала вот это вот спрячь! – хозяин дома взглядом указал на компрометирующий предмет.

Сирин оглянулся и помчал в спальню Горыныча, вместе с тарелочкой и охами вздохами. Радмир пошел открывать дверь, а на пороге обнаружилась Маруся.

– Привет! – Горыныч тут же просиял улыбкой и посторонился, пропуская девушку внутрь. Она привычно переступила порог и сразу же сняла варежки, чтобы согреть ладошки. Радмир улыбнулся и поймал ее ручки в свои.

– Ты совсем замерзла, проходи, сейчас я тебе чаю согрею…

– А-а-а! Вот так да! Возьми меня сзади! – донеслось из Радмировой спальни.

Взгляд рыженькой Маруси сделался острым, как остро заточенный меч.

– Это что?

– Тебе послышалось! – предложил перевертыш, мысленно кляня Сирина последними словами.

– Стало быть и тебе тоже! – девушка резко вырвала руки из его ладошек.

– Да, вот сюда! Да, о боже! Боже… Божечки! А-а-а, о-о-о! – опять донеслось из спальни. Радмир поморщился, да когда ж они уже закончат-то?

– И это тоже послышалось!

– Это все Сирин!

– Хочешь сказать Сирин развлекается с какой-то девицей в твоей спальне! – взгляд Маруси разил на повал. Хопа и ты на полу лапками к верху.

– Нет, не с девицей, а с тарелочкой!

– Какой-такой тарелочкой! – Маруся подбоченилась, судя по выражению лица, она вот-вот пойдет на штурм и пленных брать не намерена.

– Волшебной тарелочкой! Сирин! Бери эту хрень и тащи сюда! – рявкнул Радмир.

Прошло несколько секунд и на пороге возник озадаченный Сирин, он неотрывно глядел в тарелочку и хмурил брови.

– Это что! – гнев Маруси поутих, чуток, затем она взглянула через плечо пернатого оборотня и мигом залилась красной сравнявшись с цветом волос. – Это как они вот аж так…

– Вот и я не понимаю! – изрек Сирин наклонив голову, Маруся повторила это движение.

– А так вообще согнуться можно?

– Не уверена!

– Да, что вы туда уставились! – негодовал Радмир. – Э-э-э, окак! Интересно…

– Ты что это удумал на других баб заглядываешься! – мигом вскипела Маруся.

– А сама? Там ведь и мужик присутствует!

– Да, я на него и не глянула! – отвела взгляд девушка. – Все равно ничего не видно…

– Вот и мне та баба побоку, ведь у меня ты есть, самая милая, красивая, добрая и очаровательная…

– Вот же угодник, – буркнула Маруся, а сама к плечу Горыныча прижалась и сразу вся подобрела и расцвела…

– Долго ты еще это безобразие смотреть будешь? Выключай!

– Так она слово просит – волшебное! И без него не затыкается! Я ее и под подушку прятал и под матрац, но вы все равно все услышали!

Маруся продолжала греть ушами воздух. Тарелочка демонстрировала сплошное непотребство и сердито полыхала красной каемочкой. И тут в двери снова постучали!

– Да, кому там неймется! – рыкнул Горыныч. – Сейчас руки ноги поотрываю и там где тесно запихну!

Стук повторился!

– Идите в комнату, вместе с тарелочкой! – шепнул Радмир, а сам повернулся к двери. Щелкнул замок и Горыныч узрел посетителя, очень сердитого посетителя – свое начальство.

– Чего ты там грозился сделать? – переспросил Демьян Бессмертный, смерив Горыныча самым недобрым взглядом.

– Так это я не вам, а это… Соседям! Они там непотребством всяким занимаются! Проходите.

Демьян кивнул, переступил порог и…

– А-а-а, языком работай языком! Глубже еще! А-а-а! – тарелочка снова дала о себе знать. Брови начальства высоко взметнулись, лицо выразило крайнее недоумение.