С этими мыслями Рихард поправил «Томиган» на плече. Сам он отстал шагов на десять и вслушивался в лес. Тайга даже не замечает войну. Как и тысячи лет назад шумят деревья, цокают коготки, кричат птицы. Древний лес поглотил группу людей. Все как тысячи лет назад.

Рихард не знал, о чем думают и что чувствуют его люди, но сам вдруг ощутил себя в некоем волшебном Зазеркалье, в изнанке мира, удивительной тени. Казалось, они вообще ушли из этого мира. Потерялись, спрятались от врагов, скрылись в древнем лесу, как индейцы от бледнолицых.

Сумерки незаметно сгустились. Идти стало тяжелей. Однако, на душе полегчало. Древний лес на краткий миг спрятал человека не только от войны и врагов, но и от дурных мыслей, вчерашних хлопот, никому не нужных забот.

Уже ночью отряд нашел брошенные машины. Вскоре авангард по цепочке передал, что слышит топот ног и треск веток.

24 августа 1942. Кирилл.

— Господа, прошу считать это делом чести, — полковник Черепов заложил руки за спину. — Мы атакуем американцев.

Летчики собрались в ангаре. Вокруг только стальные стены. Все машины подняты на палубу. Аварийные команды еще срезают автогеном покореженные трубы и конструкции, механики и оружейники волокут тележки со снарядными и пулеметными лентами. Воняет горелым металлом и взрывчаткой. Георгиевский авианосец ранен, но не побежден, его люди готовы драться. Среди летчиков «Выборга» чуть на особь держатся пятеро истребителей с «Очакова». Они сели на свободную палубу.

— Первая и вторая истребительные, вам задача сопроводить, довести до цели бомбардировщиков. Расчистите им дорогу, утопите и придушите всех, кто попытается встать на пути. Третья в обороне. Очаковцы, — взгляд на новичков, — работаем вместе. Штабс-капитан Вите, берите молодцев под свою руку.

— Координаты цели известны?

— Да. Запишете и получите прокладки после построения, — полковник поворачивается к штурмовикам. — Господа, не приказываю, но прошу, дотянитесь.

Мощные турбины разогнали авианосец до самого полного. Пока готовили к вылету самолеты, механики облазили и перепроверили катапульту. Одновременно матросы палубной команды белой краской нанесли на настил безопасный коридор для взлета. Обе бомбы легли ближе к правому борту. Слева остался целый участок палубы. Узкий коридор, но волнение слабое, качка почти не чувствуется, ветер дует ровно без порывов. Если не жмуриться от страха, взлететь можно.

Первыми на взлет пошли «Бакланы». Груженные бомбами, снаряженные и заправленные под завязку машины швырнули в небо катапультой. Затем настал черед истребителей. Взлетали по одному и по очереди. Один по дорожке, второй с катапульты.

Кириллу выпал ускоренный старт. Мотор прогрет, винт молотит воздух. Палубный тягач подтаскивает самолет к катапульте. Матросы фиксируют шасси в тележках. Взмах флагом. Обороты на полную. Сквозь гул мотора прорывается свист. Из-под крыльев вырывается клуб пара. Неведомая сила хватает самолет и с силой разгоняет, швыряет как стрелу из баллисты.

Вокруг все спокойно. Небо чисто. Авиационная рубка желает всем: «Ни пуха, ни пера».

— К черту! — взгляд невольно цепляется за горящий «Очаков».

Корабль идет с креном. Из густой черной пелены, клубящегося дыма выступают только нос и часть рубки. Почти у самого борта держатся два эсминца. Да, точно, с авианосца снимают команду. Люди перебираются на спасателей по мосткам и шторм-трапам.

Крылья гнева шли с легких авианосцев одной плотной группой. За тридцать миль до точки на карте на радиоволне прозвучал незнакомый голос. Человек назвал кодовое слово и представился как командир авиаотряда «Евстафия» полковник Добромыслов.

— «Георгиевцы» и «Скобелевцы», сбавьте скорость. В атаку идем все вместе, одновременно.

Кирилл не сразу понял, что хорошо знает этого человека. Довелось служить в авиаотряде «Евстафия» до перевода на «Выборг». До того работал с соратниками с палубы «Наварина» над Северным морем.

Первыми на американцев зашли истребители. Эскадрильи «Сапсанов» атаковали воздушные патрули, завязывали бой, перехватывали взлетающих с палуб и набирающих высоту «Уалдкетов». Затем с трех направлений и разных высот на врага обрушились пикировщики и торпедоносцы. Они шли на боевом курсе, презирая смерть прорывались сквозь зенитный огонь. Торпедные эскадрильи разворачивались веерами, прорывались через эскорт, горели, но упрямо тянули до точки сброса торпед.

Пикировщики стаями наваливались на противника. Одновременно цель атаковали целыми эскадрильями. В лицо бил огонь. Приводы зениток грелись и клинили, стволы раскалялись в момент. Стремительные машины падали на противника как соколы на добычу. Люди у зениток работали как оглашенные, стреляли по выскальзывающим из прицелов самолетам. Считанные секунды, сотни и тысячи выпущенных в небо снарядов и пуль полудюймовых «Кольт-Браунингов». Не все снаряды прошли мимо цели.

Очень тяжело попасть в падающий прямо на тебя самолет. Не так-то просто достать бомбой маневрирующий и огрызающийся из всех стволов корабль. Не все выдерживают чудовищное напряжение атаки с пикирование. Не у всех хватает выдержки выстрелить бомбой с минимальной высоты. Нельзя ругать тех, кто отворачивает чуть раньше. Нельзя ругать тех, кто не может выйти за пределы возможного.