И такую битву можно считать воистину героической, потому что взрослые бегемоты в длину достигают четырнадцати футов, в высоту пяти футов и веса трех тонн. Попадаются самцы, весящие больше восьми тысяч фунтов, то есть они гораздо тяжелее высоких и длинных белых носорогов, которых обыкновенно считают вторыми самыми большими земными млекопитающими. На эту тему можно спорить бесконечно, но какой в этом смысл? Пусть носорог остается вторым, а Кибоко третьим, но удостоившимся специального утешительного приза — только что придуманного мною титула «самого толстого в мире земного млекопитающего».

Носорога и бегемота по росту обгоняет слон, но эти три гиганта-тяжеловеса не связаны между собой родственными узами. У очень высокого слона имеются родственные связи с дюгонями, ламантинами, вымершими морскими коровами и крошечными даманами, или «кроликами», в то время как носорог имеет отношение к лошадям, а гиппопотам является близким родственником бородавочников, диких кабанов и домашних поросят.

Убедительным подтверждением этих родственных связей представляет собой карликовый бегемот. В отличие от «карликового слона», он — отнюдь не миф, и, хотя своей анатомией очень напоминает большого гиппопотама, и ростом и повадками он сходен с диким кабаном. Шести футов длиной и трех футов высотой, он весит четыреста фунтов, что характерно для свиней, и мигрирует по болотам и лесам Западной Африки, но при этом никогда не собирается в стада и не обитает в реках.

Место Кибоко в природе отчетливо понимали в Древнем Египте, где его называли «речной свиньей». Греки затем превратили его в «речную лошадь», а несколькими веками позже голландцы сделали из него seekoei — «морскую корову». Тем временем арабы называли его словом, которое означало «водяной буйвол», а простой народ в арабских странах полагал его «рыбой». По законам ислама, сходным с верованиями ортодоксальных иудеев, мясо считается нечистым, если животному заживо не перерезают горло. У рыбы, однако, имеются будто прорезанные в маске щели-жабры — «метки от ножа пророка»; таким образом, рыба составляет исключение. Перерезать горло весящему три тонны животному нелегко, но бегемот половину своей жизни проводит в воде, соответственно, его очень удобно считать кошерной рыбой.

Пытаясь привести в порядок существующие противоречия по этому вопросу, зоологи начала XIX века только ухудшили положение. Они назвали гиппопотамов толстокожими, объединив их вместе со слонами и носорогами в одно искусственное семейство. И это ошибочное наименование, давным-давно исправленное, все еще употребляется обычными людьми и в цирках, где слонов называют в соответствии с классическим стилем П. Т. Барнума, неповоротливыми и толстокожими. Но те, кто видит бегемота впервые, используют еще один эпитет для описания этого добродушного коротышки-толстячка — они с ужасом и отвращением заявляют, что Кибоко «урод», чуть ли не самое уродливое из всех животных.

По моему разумению, это надуманно и ошибочно. Я бы назвал бегемота joli-laid — очень удачным французским словом, которое переводится как «очаровашка-страшилка» и применяется по отношению к людям, которые настолько некрасивы, что кажутся прекрасными особой, свойственной только им красотой. Таким на редкость joli-laid был Фернандель, комедийный актер с лошадиным лицом. Такими были и Джордж Арлисс, Чарльз Лаутон, Уоллес Бири и другие знаменитые актеры и комедианты прошлого. И я предполагаю, что гиппопотамы, бородавочники, носороги, стервятники, крокодилы, гиены и все так называемые звери-уроды — на самом деле великие комики мира животных. А чтобы удостовериться в этом, вам просто надо за ними понаблюдать.

Кибоко похож на перевернутый бочонок грифельного цвета, обтянутый почти лишенной шерсти шкурой. В обхвате он примерно тех же размеров, что и в длину, поэтому, когда он топает, переваливаясь на своих напоминающих обрубки ногах, его розоватый живот чуть ли не волочится по земле. Когда он бодро шагает вперед, левый и правый его борта болтаются совершенно независимо друг от друга. Начинается он с огромной ящикоподобной головы, а кончается дурацким хвостом в восемнадцать дюймов. Круглые уши, расположенные на самой верхушке его головы, — маленькие и ни на секунду не перестают подергиваться. Глаза, как раз перед ушами, торчат в углублениях, напоминающих глазницы перископа, в точности как у крокодилов и лягушек. Благодаря этому он может следить за чем угодно, прячась целиком в воде. Его квадратная морда, шириной в два фута, покрыта щетинистыми волосками и в самой высшей точке увенчана ноздрями, похожими на прорези в маске. Так же как и уши, они могут плотно закрываться по его собственному желанию — это позволяет ему нырять, плавать, ходить и даже спать под водой.

В воду он погружается двумя абсолютно различными способами. Если он решает нырнуть, будучи в воде, то сначала опускает медленно зад, а потом уже весь уходит под воду. Но, если ему срочно надо броситься в воду с высокого берега, он ныряет туда вперед головой — как и первый гиппопотам из мифа азанде — и шлепается в рыбье царство с всплеском такой силы, будто в воде оказался Гаргантюа. Всплывая, он с громким фырканьем выдувает из ноздрей воздух и извергает столб воды.

Так выглядит Кибоко, когда рот у него закрыт. Когда же он, просто зевая или угрожая своему врагу на земле или в воде, открывает во всю ширь пасть, то создается впечатление, что голова его раскалывается пополам. Разинутая пасть Кибоко, длиной примерно три фута от одного конца челюсти до другой, выглядит как гигантская красная пещера со сталактитами и сталагмитами из кости.

Он обладает четырнадцатью парами коренных и премолярных зубов, которые ежедневно справляются с двумя-четырьмя сотнями фунтов травы и кормовых растений, растущих на земле, и несколькими видами водяных растений, главным образом лотосами и водяными лилиями. По обеим сторонам челюстей находится пара слегка изогнутых, длинных и острых клыков. Его бивни, в отличие от слоновьих, являются на самом деле резцами — всего их четыре, по паре в каждом углу челюсти. Изогнутые нижние бивни — очень длинные, у большого взрослого гиппопотама они вырастают до тридцати дюймов и более. Если верхний бивень ломается, нижний лишается опоры и продолжает расти, как клыки у кабанов, достигая длины четырех и даже пяти футов.