Отперла дверь и натянула на лицо нейтральную улыбку.

Сын Вовка стоял на пороге.

Да какой он Вовка? Это уже Владимир. Рослый мужик, прикинутый и упакованный. Слегка небритый, крепкий, развитый. Сила из него так хлещет. Когда он уехал в неполные восемнадцать, был еще дрищем. Вырос без нее.

Всего секунду длилась неловкая пауза.

– Здравствуй, мама, — проговорил он наконец и протянул ей цветы и коробку дорогих конфет.

– Спасибо, — Марина отмерла, улыбнулась чуть шире. – Проходи.

Он кивнул и шагнул в ее дом, огляделся молча.

Неловкость никуда не исчезла, она так и осталась висеть плотным облаком. Но Марина уже направилась в сторону кухни, нужно было поставить в воду махровые белые тюльпаны, что он принес. А ему показала в сторону гостиной и спросила не оборачиваясь:

– Как добрался?

– Хорошо. Город пустой, выходные.

– Да, — ответила она из кухни.
– Представляю, какие будут пробки, когда выходные закончатся.

Хороший нейтральный разговор, с таким же успехом можно было говорить о погоде. Зато есть видимость общения и пауза заполнена. Неожиданно осознать, что ей с сыном после стольких лет, в общем-то, и поговорить не о чем. А о чем еще? Упреки? Да ну. Марина не собиралась ворошить прошлое. Что было то было. Ушло.

– Как у тебя дела? – спросила, вернувшись с вазой и открытой коробкой конфет.

Владимир устроился на диване, кивнул:

– Хорошо.

– Чем намерен заниматься?

Она накрывала на стол, выставляла приборы, еду, эти хлопоты были кстати. Не нужно смотреть друг другу в глаза.

– Мама…

И тишина. Вдруг такая ощутимая, вязкая и острая одновременно. Как клейкая нить, дернувшая ее в прошлое.

Она взглянула на него, а Вова, видимо, хотел сказать что-то, но в последний момент передумал и отвел взгляд. Показал на ее портрет, висевший на стене, тот самый, на котором она была изображена со спины вполоборота, и прокашлялся:

– Это… интересная работа. Необычно.

– Да, — Марина улыбнулась искренне. – Это работа Прохора Лядова, одного известного художника.

И тут сын выдал:

– Ты очень красивая. Отец видел?

Нить оборвалась.

– Твоему отцу здесь появляться незачем, — проговорила Марина.
– У него другая семья, и уже давно. Я думаю, ты в курсе, сын, так что это был неуместный вопрос.

И добавила уже другим тоном:

– Ну что же ты, угощайся.

Владимир потянулся было к вилке, но медленно отвел руку.

– Мама, мы не могли бы… — начал неуверенно.

– Что, сынок?

– Я не знаю. Не могли бы… как раньше?

– Быть семьей? – Марина усмехнулась.

Высох тот колодец, в который можно было плевать когда-то, сгорел мост. Но она сказала просто:

– Ты был и остаешься моим сыном, Вова. И можешь навещать меня, если захочешь.

Опять повисла неловкая пауза. Владимир выглядел подавленным, механически перебирал пальцами по столу, наконец поднял на нее глаза.

– Прости, я… — замялся, но все же выдавил: — Я хотел извиниться за то недоразумение. Даша дома?

А Марина промолчала. Просто смотрела на него.

Кажется, понял.

– Ладно, я пойду, — проговорил сын поднимаясь. – Передай, что мне жаль.

– Угу, — она улыбнулась уголками губ.

Уже в прихожей Вовка обернулся.

– Я буду приходить еще, ты не против?

– Я? — Марина пожала плечами.
– Нет, конечно.

Он шумно выдохнул, глянул куда-то ей за спину и вышел.

Марина закрыла за ним дверь, а после вернулась в гостиную, сменила приборы, поправила салфетки и позвала:

– Выходи, дочь, он ушел. Будем ужинать и пить чай с конфетами. Конфетки, кстати, хорошие.

***

Ну вот, казалось бы, на сегодня и все.

Сумасшедший день, наполненный событиями, можно было считать оконченным. Марина уже собралась пойти в душ, а потом залезть в постель с каким-нибудь романом про измену.

Но оказалось, что это еще не все.

Часть четвертая. Глава 25

Телефонный звонок.

Марина невольно вздрогнула. Кто? Вроде никто не должен был звонить ей в такое время. Неужели опять что-то?! С опаской глянула на экран...