Опять же нужно понимать, что восьмидесятые были временем грандиозного строительства в СССР, никогда ни до ни после на этих территориях столько не строили. Вот только темпы строительства «сопутствующей инфраструктуры» традиционно запаздывали, не поспевая за вводимыми в строй жилыми квадратными метрами. И вот на новое место переезжали молодые люди, которые работали условно на заводе по восемь часов, возвращались домой — по пути нужно было еще умудриться добыть чего-то пожрать, магазины ведь тоже зачастую открывались с запозданием и в недостаточном количестве — и потом весь вечер… Делать что? Ну вот люди развлекались водкой, сидели по дворам на лавочках, играли в домино и бухали. Совершенно же вымерший уже в начале двадцать первого века вид досуга тут был более чем распространен.

И вот резким повышением количества контента я и хотел оторвать людей от улиц, от плохих компаний, заманить их домой и увлечь телевизором. А дома глядишь жена и не даст выпить лишнюю рюмку, все польза будет.

— Товарищ генеральный секретарь, — последовал очередной вопрос из зала, — но ведь у нас и ФОТы ограничены, и техника опять же импортная требуется, нельзя же вот так взять и увеличить количество выпускаемого материала в несколько раз. Пленка опять же, на что снимать? Тут за каждый метр хорошей пленки такая драка идет, вы себе не представляете.

— Ну раз уж пошел такой деловой разговор, — я демонстративно стянул с шеи галстук и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, вызвав в зале опять же волну смешков. Местные партийные бонзы этого не понимали, а к народу нужно быть ближе, тогда и вопросы решать будет проще. Да и душновато было в переполненном людьми помещении, — давайте тогда по имени отчеству. А насчет ФОТов и техники — пишите докладную записку на имя председателя Гостелерадио, копию мне и, пожалуй, председателю Совета Министров. Будем этот вопрос рассматривать в кратчайшие сроки, на полезное дело средства найдем, обещаю, главное, чтобы результат был.

В таком ключе обсудили с редакторами еще пачку вопросов. Я предложил внедрить на телевидение такое новшество, как рекламу. Не коммерческую, конечно, какая может быть коммерческая реклама в отсутствии самой, как сказал бы зицпредседатель Фунт, «чистой коммерции», но социальная. Против алкоголизма, против курения, за чистоту в городе, за безопасность на дорогах, соблюдение ПДД, использование ремней безопасности… Да мало ли, что можно придумать, я подозревал, что с учетом не привыкших к подобному вмешательству советских мозгов, эффект может выйти весьма и весьма значительным.

— Михаил Сергеевич, но мы не можем снимать такое в инициативном порядке, без разрешения вышестоящих партийных и хозяйственных органов, — это уже Лапин проснулся, который все время собрания сидел красный как рак, с трудом сдерживая в себе возмущение от такого бесцеремонного вторжения в «собственный огород». На самом деле мнение нынешнего директора всей этой богадельни меня интересовало мало, поскольку замена Лапина уже была делом решенным. Причем я, опасаясь слишком уже рьяно крутить штурвалом госуправления в одиночку, проконсультировался заблаговременно с Громыко. Объяснил ему все резоны, высказал свое неудовлетворение нынешним положением вещей и обрисовал возможные перспективы. Андрей Андреевич согласился с моими доводами о необходимости ускоренного развития телевидения и признал, что нынешнее руководство на это очевидно не способно. Собственно Лапину никогда, как я понял, задачи что-то там развивать и не ставились, его приоритетом было «держать и непущать» и вот тут ему, считай равных не было.

— Виктор Васильевич, чтобы получить разрешение, нужно иногда проявлять инициативу и что-то предлагать «наверх». Или может быть для того, чтобы сдвинуть дело с мертвой точки, нужно чтобы генсек за вас всех подумал? А собственная голова на плечах вам зачем?

Это уже был не намек, а практически прямое указание, которое Лапин понял правильно. В эти времена было не принято увольнять номенклатуру по отрицательным показателям, даже если они откровенно валили дело — и это, кстати, меня тоже бесило неимоверно — их либо «переводили на другую работу», либо «освобождали от должности по состоянию здоровья». Ну или в самом мягком варианте позволяли человеку самому написать человеку заявление «по собственному». Ну а нынешнему председателю Гостелерадио было уже за семьдесят, так что отправить его на пенсию — почетную конечно же со всеми положенными льготами и выплатами — сам Бог велел. Ну или Ленин с Марксом учитывая местную специфику.

— Если партия и правительство считает, что мы не справляемся с работой, с поставленными перед нами задачами… Что я лично не справляюсь, то я готов сегодня же написать заявление по собственному, — не знаю, на что рассчитывал Лапин, может думал, что я начну его останавливать и отговаривать, может просто попытался сохранить лицо, но я лишь кивнул.

— Хорошо, Виктор Васильевич, передадите заявление через канцелярию, можете быть свободны, я вас не задерживаю, — Лапин поднялся из-за стола президиума, трясущимися пальцами ослабил галстук — я даже подумал, что его прямо тут удар хватит, вероятно это было бы не самой хорошей рекламой начала моего правления — и на негнущихся ногах вышел из зала собраний. В помещении стояла столь оглушительная тишина, что буквально было слышно, как жужжала одинокая муха неведомо как залетевшая в глубины здания. Я повернулся к заместителю отправленного на пенсию председателя и обратился к нему, — Энвер Назимович, считайте себя временным «и. о.» председателя. Посмотрим на вашу работу, может через полгодика эту приставку и уберем.

В моей истории Лапин с Горбачевым тоже не сработался, слишком уж он был «кондовым» для проповедовавшего «гласность», «ускорение» и «перестройку» генсека. Там Лапин дотянул до декабря 1985 года, тут ушел на полгода раньше, не столь уж существенное, не самом деле, изменение течения истории. Права и на смену Виктору Васильевичу тогда был поставлен тоже весьма спорный персонаж — Аксенов. Не в смысле взглядов на телевидение, а в смысле отсутствия опыта в этой сфере, достаточно сказать, что назначили его с позиции посла СССР в Польше. А потом, блин, удивляются, отчего все через жопу — потому что вы назначаете людей не по принципу профессионализма, а по принципу личной лояльности. Лояльность — это конечно прекрасно, но ведь и дело кто-то делать тоже должен!