Вообще-то, ухажер есть — отец моего бывшего ученика, который периодически напоминает о себе и зовет на свидание. Правда, я так ни разу на него и не сходила.

— И где он, твой мужчина? — Максим потирает бровь.

— Я не обязана отчитываться перед тобой.

Прохожу мимо него, но Никонов не пускает. Обхватывает меня за талию, разворачивает лицом к себе.

— Я скучал по тебе, Уль, — выдыхает мне в волосы.

Во рту мгновенно пересыхает, а сердце начинает учащенно биться. Я не ожидала услышать эти слова. Что угодно, но точно не их.

— Прекрати! — пытаюсь выпутаться, но Никонов впивается пальцами в талию еще сильнее.

Я хватаюсь за руки Максима, не давая ему ничего сделать, отталкиваюсь от него, чтобы не притянул меня к себе ближе.

— Я уехал, потому что моя бывшая девушка сказала о своей беременности. Мне нужно было убедиться в том, что она врет. Но когда я приехал в Америку, она уже была на шестом месяце.

— Значит, ты сделал выбор в пользу беременной бывшей? — говорить тяжело.

— Я сделал выбор в пользу своего ребенка, Ульяна.

А мой ребенок? Наш?! Как же Лешка? Ведь он твой! Черт возьми, да он даже похож на тебя! Пройдет еще несколько лет, и он станет твоей маленькой копией. Но тебе до этого нет никакого дела, да, Максим?

— Ты должна меня понять. У тебя у самой сын.

Твой сын, черт бы тебя побрал! Твой!

— Как ты мне тогда сказал, Максим? Не нужна, да? А сейчас к чему это все? Резко нужна стала? Чего ты добиваешься?

— Я хочу, чтобы ты поняла мои мотивы.

— Я поняла. Окей. Дальше что? — внутри меня все кровоточит от боли.

Воспоминания не свежи, но они живы, до сих пор причиняют боль.

Максим по-прежнему не отпускает меня, но и не делает еще больших попыток к сближению.

— Чего ты ждал от меня? Сочувствия? Пожалеть тебя?

— Ты поступил со мной некрасиво, Максим. Сначала соврал, а потом отмахнулся от меня. Знаешь, через что я прошла? Знаешь, сколько слез выплакала? Нет, конечно, не знаешь. Ведь ты сделал выбор в пользу другой.

Убираю руки с предплечий Максима и грубо стираю слезы со своих щек.

— Прости меня, Уля. Но по-другому я не могу. Глеб мой сын, понимаешь?

Тихо выдыхаю, губы дрожат.

— Понимаю. Ты даже себе не представляешь, насколько я понимаю. Все? Этого ты хотел? Прощения? Прощаю, Макс. Зла не держу. Теперь точно все?

— Нет, не все, Уля, — произносит резко. — Я хочу, чтобы мы…

— Нет никаких «мы», Никонов. Есть ты и твой сын. А есть я и мой сын. «Нас» не существует.

— Уля, — у него заканчивается терпение, но мне вообще-то наплевать.

— Я ухожу, дальнейший разговор не имеет смысла. Мы все друг другу сказали.

Разворачиваюсь, намереваясь уйти, но слышу, как Максим идет за мной.

Украдкой я вытираю щеки, которые стали мокрыми.

Заходить в дом не собираюсь. Пусть Юля сама разбирается со своими банками и склянками. Не прощаясь, выхожу на улицу, иду по грунтовой дороге.

Ночью в поселке очень тихо, слышно буквально каждый шорох, поэтому я оборачиваюсь, когда до меня доносится шум позади.

Максим. Идет за мной и курит.

— Не нужно, Никонов, — бросаю ему через спину.

— Иди домой, Уля, — отвечает мне хрипло.

Злюсь, но иду. Слезы высохли, осталась одна усталость. И отражение звука шагов позади.

— Твой дом в другой стороне.

— Я в курсе, где мой дом.

Продолжаем в том же духе. Я иду впереди, он отстает на несколько метров.

— Я почти пришла. Уходи.

Но он не уходит. Продолжает идти следом за мной, не прекращая курить.

— Ты слышишь меня?

— Слышу.

Когда я дохожу до калитки, опускаю ручку и оборачиваюсь.

Максим не подходит ближе, стоит и ждет, когда я войду внутрь.

— Все это не имеет смысла. Больше нет ничего, — говорю тихо.

— Значит нет, — отвечает мне так же тихо.

Глава 28

Максим

То, что дача и дом отца Ульяны находятся в одном и том же коттеджном поселке, действительно стечение обстоятельств. А вот то, что мы оказались здесь в то же время, что и Стафеевы, — нет.

Глеб с Лешей сдружились. Именно поэтому Глеб в курсе всех передвижений своего друга и его матери. Он уговорил меня приехать сюда, а я и не был особо против.